Боярин - [27]

— Не отставай! — командую Алексашке, хотя тот и идет-то всего на полшага позади. — И закрой рот. Дыши носом. На два шага вдох, на два шага выдох. Уразумел?

Меньшиков удивленно смотрит на меня, но рот все же закрывает. Отмечаю, что пар теперь валит у него из ноздрей. Ага, вот он и взгляд на своих ногах сосредоточил — ну точно шаги считает. Присматриваюсь к его дыханию, сопоставляя его с шагами. Так и есть — на два шага из ноздрей поочередно вырываются два облачка, на два следующих шага ноздри дважды сужаются, втягивая воздух. И шаг у него становится похожим на строевой. О-па, а я-то, приглядываясь к спутнику, непроизвольно засеменил, подстраиваясь, и теперь шагаю с ним в ногу. Во прикол-то.

Но долго так маршировать не приходится, ибо тропа начинает вихлять. Крупных деревьев становится все меньше, а подлесок наоборот все гуще. Вероятно, мы приближаемся к опушке леса. Тропа петляет, обходя особо непролазные заросли. Кое-где следующим впереди нас даже приходилось прорубать путь саблями.

Неожиданно заросли заканчиваются, и мы оказываемся на полом берегу неширокой реки. Похоже, нам посчастливилось выйти к покрытой зеркальной ледяной гладью излучине. По обеим сторонам русло скрывается от нас, заворачивая за прибрежный кустарник и далее за деревья.

Шагнув на лед, останавливаемся в недоумении. Следов на противоположном берегу нет. Ясно, что князь с сопровождающими двинулся по ледяному руслу, дабы сбить преследователей со следа. Вот только в какую сторону? Нам-то теперь куда идти?

Пытаясь разглядеть хоть какой-то след, Меньшиков делает несколько шагов влево. Я прохожу в противоположную сторону. Кое-где на льду снежные наносы. Но и на них нет никаких следов. Оно и понятно — беглецы конечно же обходили такие места.

— В какой стороне Оскол? — спрашиваю спутника, вспомнив, что Петр Александрович в разгар схватки кричал, чтобы все отходили к Осколу.

— Там, — Алексашка тычет рукой в ту сторону, откуда мы только что пришли.

— А если по руслу идти к Осколу, то в какую сторону? — пытаюсь спросить более конкретно.

— По руслу? — парень озадаченно смотрит себе под ноги, словно только что обнаружил, что стоит на скованной льдом реке. — Дык, я этих мест не знаю. Коли это река Оскол, то крепость на ней и стоит. А ежели какая другая, то и вовсе не знаю.

Та-ак. Ясно, что ничего не ясно. Прислушиваюсь — не слышна ли погоня. Пока ничего не слышно. Но вряд ли нас надолго оставят в покое.

Итак, где мы можем быть? Если князь наказывал идти в Оскол, значит мы ближе находились именно к Осколу, нежели к какому другому населенному пункту. Значит эта река вполне может быть Осколом. Так как ехали мы в Курск, а значит на север, если я правильно знаю географию, то крепость (статуса города Оскол похоже в этом мире еще не получил) находится ниже по течению. А если это другая река? Всякая мелочь все равно впадает в Оскол. А если это Северский Донец, или впадающая в него речушка? Могли мы завернуть в эту сторону? Тогда, идя вниз по течению, мы должны прийти в Белгород. Или нет? А есть ли в этом мире Белгород?

— Короче, — окликаю, продолжающего безуспешно разыскивать следы Алексашку. — Надо идти вниз по течению. Светлейший Князь наказывал в случае чего всем собираться в Осколе. В какую сторону река течет?

— В ту, — указывает он влево, предварительно отыскав наиболее прозрачный участок льда и всмотревшись в неспешное движение воды.

— Значит Оскол там, — заявляю как можно убедительней.

Ледяная дорога

Поспешно двигаемся в выбранном направлении. Стараемся идти по чистым участкам, не оставляя следов. Вдруг Алексашка взмахивает руками и, смешно вскинув ноги, шлепается на задницу. От звука, с которым он хряснулся об лед, мне становится не по себе.

— Сильно зашибся? — спрашиваю сочувственно, протягивая ему руку.

— Неча, — еле выдавливает из себя Меньшиков, багровея из-за остановившегося от удара дыхания.

Наконец ему удается вдохнуть и, уцепившись за мою руку, он поднимается и молча двигает дальше. Однако двигается теперь осторожнее, не задирая высоко ноги, а передвигая их словно лыжник, скользя по льду. Засмотревшись на него, сам теряю равновесие и шмякаюсь прямо в снежный нанос.

— Экий ты… — говорит обернувшийся спутник, но не заканчивает фразы, вероятно посчитав упрек неуместным на фоне своего недавнего падения. — След замети.

И правда, надо чем-то замести мой отпечаток на снежном пятачке. Угораздило же меня ляпнуться в единственный на десятки метров вокруг снежный островок. Но, зато не ушибся.

И чем теперь замести след? Пробую поскрести саблей — получается не очень. Может, шапкой? Твою мать! А где шапка-то? Ощупываю рукой всклокоченные волосы с болтающимися на кончиках мелкими льдинками застывшей испарины. Голове сразу становится холодно. Хорошо еще, что дубленка с капюшоном. Накидываю капюшон и снова сбрасываю его. Снимаю дубленку и встряхиваю ее над снежным наносом, проведя по нему полами. Теперь снег лежит более-менее ровным слоем, следов моего падения не видно.

Километра два продолжаем осторожно скользить по льду. Место, где вышли на берег, уже давно скрылось из виду. Русло сделало небольшой поворот в обратную сторону. Судя по положению светила, река в этом месте течет на восток. Странно. Оскол должен течь на юг, насколько я помню карту. Хотя, не может же она все время течь строго в одном направлении.