Бой под Уманью - [2]

Генка важно кивнул. Сам командир с ним вон как уважительно говорит, Витька обзавидуется.

Неподалеку остановились командиры. Генка разглядел «шпалы» на петлицах: две — майорские и одну — капитанскую. Высокий майор сорвал широкий лист лопуха, и, поставив ногу на пенек старой вишни, с силой, насколько позволял «материал», начал натирать запыленные, словно выкрашенные в серый цвет, сапоги. Низенький пожилой капитан с лысиной во всю голову вытащил из кармана мятый-перемятый платок и тщательно вытер потные ладони. Майор критически оглядел чуть посвежевшие голенища:

— Надо в штаб сходить, может, подскажут насчет еды чего.

— Собаки скоро падать начнут.

— Тебе собак жалко?! А людей не жалко?

— Ладно, — миролюбиво оборвал капитан, — все голодные, все устали, за вошь-копейка.

Майор напялил фуражку на затылок. Обернувшись, заметил Генку, который осторожно гладил равнодушную овчарку.

— Парень, ты местный?

— Знамо, местный, — Генка выпрямился и прищурил глаз.

— Где у вас тут штаб, знаешь?

Он вытянул палец в сторону улицы, убегающей в глубь села:

— Тамочки.

— Покажешь, куда идти?

Генка активно закивал, а ноги уже уносили наперед. Майор окликнул Кузнецова. Из толпы, белея незагорелым торсом, выбрался знакомый сержант.

— Выставить охранение и окопаться. Окопы по обе стороны дороги в полный профиль. И это… в порядок себя приведите, сапоги, там, почистите, не в лесу, чай, стоим.

Сержант вяло приложил руку к черному козырьку. Пунктик своего командира, с курсантских времен не признающего «помятого» вида бойцов, а особенно грязной обуви в части знали все и принимали, как должное.

— Ну, веди, Сусанин, — майор скинул фуражку и обмахнулся ею.

Мальчишка гордый до невозможности доверием командиров зашагал впереди, пытаясь маршировать. Офицеры хмыкнули и молча двинулись следом.

Прошагали метров двести, когда из проулка вылетел на всех парусах чернявый, как цыганенок, Витька. Чуть не сбив друга, тут же пристроился сбоку. Вдвоем маршировать гораздо интересней. На ходу Генка объяснил куда направляются, и любопытный Витька еще раз оглянулся. Майор подмигнул ему. Солнце палило немилосердно, гуси, развалившиеся на дороге, шипели и норовили ущипнуть, но мальчишки плевали на мелкие неприятности. Стайка детворы, выскочившая на пути, остановилась, завистливо поглядывая на Генку с Витькой. Те еще выше задрали носы. Выглядывающие из дворов парни подбадривали:

— Ливой, ливой! Давай, хлопцы, наяривай.

Перед штабом запарившиеся, но довольные мальчики перешли на обычный шаг.

— Ось вин, — Генка кивнул в сторону саманной хаты с ситцевыми занавесками на окнах.

Во дворе у крылечка расхаживал рыжий боец с винтовкой за плечом и с разломанным подсолнухом, устроенном на сгибе руки. Рядом приткнулась к хате телега, на ней виднелась труба миномета и «тарелка» от него, в сторонке на веревке покачивалось пересохшее исподнее. В сарае еще один боец укладывал документы в большую корзину.

Командиры кивнули мальчишкам. Взглянув на офицеров и, похоже, узнав, рыжий боец посторонился и уважительно вытянулся. Хлипкое крылечко задрожало под весом пограничников.

Витька, опершись руками на покачнувшийся забор, задумался, как бы на правах хозяина подойти поближе и подслушать о чем гутарят. Боец замер у телеги, вышелушивая подсолнух. Генка, засунув руки в карманы, привалился к плетню спиной, он приготовился ждать. Лениво тявкала соседняя дворняга, гремела где-то неподалеку котелками соседка. На дороге показалась баба Маня, тянувшая на веревке козу.

Углядев мальчишек, повисших на заборе, остановилась:

— Вы чего тут забор подпираете?

— Командиров привели, в штаб, — не поворачивая головы, сообщил Витька.

— Пограничников, — уточнил Генка.

— А шо им там?

— Бойцы голодные, — Генка собрал морщинки на лбу. — Покормить треба.

Баба Маня закачала головой:

— Боже ж мий. И в мене нема чим попотчевати, а от Варьки молока, як вид козла…

— Ниче, баб Мань, не переживай. Небось, отыщут чего…

— Витька, иде твоя мамка, дома? — баба Маня потянула козу за собой.

— Неа, убёгла куда-то, — буркнул он.

Проводив спину бабки взглядами, мальчишки переглянулись.

— Может, послухаем чего там? — не выдержал Витька.

Генка с сомнением оглянулся. Окошки в избе распахнуты, оттуда доносятся приглушенные голоса, но ничего не разобрать. Значит, надо подходить, а не хочется — уж больно рыжий на них подозрительно косится. Генка уже собрался отказаться, но тут дверь распахнулась, и на улицу выскочили командиры. Они решительно прошагали мимо, хлопнула сердито калитка за спинами, и они остановились, размышляя.

— Ну, — спросил капитан, — чего делать будем?

Майор вдруг оглянулся, и его высокая тень закрыла пацанам солнце:

— Хорошо, что вы еще здесь, не знаете, в сельсовете есть кто?

Генка оттолкнулся от изгороди:

— Вчерась председатель Иван Никифорович был.

— Проводите нас?

— Отчего не проводить? — Витька выскочил вперед и уже задрал босую ногу, усыпанную цыпками, поджидая друга и готовясь маршировать. Генка встал рядом.

Всю дорогу командиры хмурились и не разговаривали, мальчишки, почувствовав их настроение, тоже помалкивали. На высоком крыльце сельсовета, вытянув шею, командиров поджидал сам Никифорович. Приблизившись, мальчишки шмыгнули за угол — они побаивались грозного председателя. Оттуда выглянули их любопытные мордочки.