Бой под Талуканом - [40]

Не успели мы и передохнуть, как батальоны с ходу бросили в горы. По оперативной обстановке, «духов» в этом районе тысяч тридцать, а нас идет в горы чуть более тысячи. Родимый батальон, смешно сказать, выходит на задание всего сотней штыков! Если бы не поддержка авиации и артиллерии, то нас просто бы тут разметали по лесам.

Разбившись на десятки, все двинулись на площадку, где уже садились и откуда взлетали вертолеты. Место выбрано очень неудачно: в песчаном высохшем русле реки при работе винтов пыль поднималась вокруг столбом, и ни черта было не видно. Приходилось идти на шум двигателей, но главное – не промахнуться мимо бокового люка. Что со мной и произошло. Старшие группы шли во главе, а солдаты двигались след в след, держась за мешок впереди идущего, цепочкой. Беспощадный ветер бросал в лицо пыль и песок, который набивался в рот, нос и глаза. Бойцы могли нагнуть голову, а командирам нельзя: нужно как-то разглядеть, куда идти.

Авианаводчик командовал посадкой и распределял группы, предупреждая:

– Осторожно, пригибайтесь, не попадите под большой винт, вертолеты болтает ветром.

В ущелье действительно, вдобавок ко всем неудобствам, дул противный боковой ветер, раскачивающий борта.

– Еще раз напоминаю, будь внимательнее! Пригибайся сильнее, винты качает. Вперед, быстрее, быстрее! – скомандовал мне капитан.

Накинув капюшон маскхалата на лицо и нагнувшись пониже, я на полусогнутых ногах побежал как можно быстрее. Но вскоре впереди шум резко усилился. Что-то тут не так. Я с трудом приподнял голову и, прищуриваясь, обнаружил, что иду на хвостовой винт, до которого оставалось два-три метра. Ужас!

– Стой! Стоять! Всем влево! – заорал я.

Но никто, конечно, ничего не услышал, и солдаты все напирали сзади и напирали, невольно подталкивая меня вперед.

Схватив сержанта за руку, я с силой потянул его в сторону.

– Якубов! Уходим! За мной. Мы под винт лезем, тащи всех за собою! – заорал я на ухо Гурбону, и мы вдвоем принялись вытягивать всю десятку к десантному люку.

Когда группа забралась в вертушку, и мы взлетели, побледневший «бортач» подошел ко мне и прокричал на ухо:

– Думал все – хана, сейчас размажет и разрубит несколько человек. Промахнулся, да? Ты кто по званию?

– Лейтенант я. Ни черта не видно, чуть не обделался, когда увидел у самых глаз эту огромную вращающуюся мясорубку. Чудом повезло, что не сделал пару шагов, еще немного – и затянуло бы.

– Счастливчик ты, лейтенант! Ведь ничего нельзя было сделать, ветер задувает. Начни подниматься, качнет и рубанет лопастью по всей цепочке, а добежать до вас я не успел бы. Так и стоял, затаив дыхание: орать бесполезно, три вертолета одновременно шумят.

– Это точно. За то, что повезло и мы выжили, посадите прямо на точку, чтоб меньше по хребтам пришлось бродить.

– Сейчас, пойду командиру расскажу.

Бойцы напряженно вглядывались в иллюминаторы, в основном никто ничего не понял. Лишь Гурбон был немного перепуган, сидел с дрожащими губами, так как видел винты перед глазами. Борттехник вернулся и ободряюще улыбнулся:

– Лейтенант, ты в рубашке родился, повезло, увернулся от смерти, обошла в этот раз стороной костлявая! Можешь нажраться по возвращению в полк.

– У нас надерешься, как же! Комбат сожрет с потрохами. Порядки в полку зверские, начальник штаба Ошуев настоящий террор устраивает. В прошлом году в батальоне должность ввели – зам. по тылу батальона. Прибыл капитан Саня Головской. Водку на пересылке выпил, и проставиться перед офицерами оказалось нечем. Он занял двести чеков, почти всю получку следующего месяца. Набрал водки, купил коньяк, консервы, зелень, овощи, фрукты. Тушенку на складе дали, еще кое-что по мелочам, но в основном свои потратил. Управление батальона пригласил. Стол ломится. Головской ходит, стаканы расставляет, весь в предвкушении праздника – душевный подъем и все такое. Ну, сам понимаешь.

– Ага. Понятно, – кивнул летчик.

– Так вот, дверь закрыта на замок, потому что приглашенные знают условный стук. Вдруг кто-то барабанит в дверь, Саня, естественно, не открывает, мало ли кто шарахается из халявщиков. Стук повторился, а затем дверь с треском вылетела вместе с выломленным замком: на пороге целая комиссия – Ошуев, Ломако (зам. по тылу полка) и Цехмиструк (секретарь парткома). Рейд по борьбе с пьянством и алкоголизмом, а ведь стуканул кто-то из своих, приглашенных участников «автопробега».

– Какой козел! – возмутился борттехник.

– Не то слово! В общем, входят в комнату, начинают орать, а Ошуев берет две литрушки водки и разбивает одну об другую. Немая сцена, затем вопль ярости, и Головской, как в кинофильме «Операция Ы», с криком: «Мою водку бить, да я тебя убью! Я ее за свои кровные деньги купил», – хватает за грудки начальника штаба. Зам. по тылу толстый, как хорошо откормленный кабанчик, поэтому плотно придавил к стене Султана Рустамовича и бац ему в бок кулаком. Тот ему в ответ. Ломако и Цехмиструк разнимают, стол опрокидывается – комедия! Начальник штаба вызвал разведвзвод, и Головской, видя бесполезность дальнейшей борьбы за справедливость, больше не сопротивлялся, ушел на гауптвахту.