Бой под Талуканом - [21]

Мимо прополз, коптя отработанной соляркой, танк с командиром танкового батальона на башне, затем в замыкании – пять грузовых машин и БМП с Лонгиновым. Бронежилет, как всегда, в каске и тяжелом «панцире».

Все солдаты нашего блока тотчас надели каски на головы и броники на тело. Семен Николаевич притормозил и рявкнул в мою сторону:

– Почему вы, товарищ лейтенант, без «защиты»? Это что за нарушение приказа командира?

– Так у меня его нет, без этой обузы по канавам и арыкам прыгать и от пуль уворачиваться легче.

– Опять нарываетесь на взыскание. Разберемся в Баграме, когда выйдем из кишлака, обещаю.

– Воля ваша, только железо таскать на себе я не буду все равно. У меня столько здоровья, как у вас, нет.

– А как же солдаты одевают, а как же личный пример для них?

– Я еще и всех умирающих, выбившихся из сил подгонять должен и пулеметы за них нести. Поэтому мне нужно быть легким, свободным и мобильным.

– Вот влепит комбат выговор, будешь и свободным, и мобильным, – и он уехал на пост.

– Черт! Все настроение испортил, монстр! – рявкнул я.

– Что ты так на Семена? Хороший мужик, мне он нравится.

– А что в нем хорошего?

– Мы с ним учились в ЛенВОКУ, только в разные года, ко мне он не придирается.

– О! Вот и первый любимчик Бронежилета нашелся!

Поздно вечером Витька поставил коробку с ежами в левый десант БМП, предварительно поинтересовавшись, не лягу ли я туда, свободно ли место?

– Нет, Свекольников, не лягу. Тут свежо, небо, звезды, ветерок. А что там? Броня над головой и запах мазута да пороховой гари, да вонь от портянок Кобылина.

– А чего это вонь именно от моих портянок? – обиженно поинтересовался стоящий рядом механик-водитель. – Может, это Сидорчука?

– Да нет, дорогой, это твои портянки, твои. Такой специфический запах не спутать ни с чем другим во взводе. Ноги нужно мыть почаще! Когда мыл в последний раз?

– Я и так их мою. Каждый раз, когда в баню хожу, – произнес солдат протяжно, почти нараспев.

Стоящие вокруг бойцы дружно рассмеялись над незадачливым бывшим сельским трактористом.

– Кобылин, слушай приказ! Умываться каждый день, регулярно чистить зубы, портянки стирать! Ноги мыть не только раз в неделю в бане, а каждый вечер.

– Уф-ф, – выдохнул солдат. – Постараюсь, очень уж много наговорили, главное – не забыть.

– Якубов-большой! Назначаю тебя над ним старшим и закрепляю за этим балбесом.

– Есть быть старшим! Кобылин, каждый день будешь со мной вместе в умывальник ходить, я из тебя, неандерталец, цивилизованного человека сделаю.

– Ну ты, повар, даешь! Какие слова умные знаешь, – удивился я.

– Обижаете, товарищ лейтенант, я ведь техникум закончил. Еще и не такое заумное могу сказать, – улыбнулся Якубов.

* * *

Таким образом, ежики стали жить в БМП. Но однажды что-то им не понравилось, и зверюшки принялись бегать, прыгать, скакать по всей коробке. Особенно старался длинноухий. Не понятно, каким образом – может, он забрался на маленького ежа и высоко подпрыгнул, – но «пустынник» выскочил из ящика. Свекольников вернулся с поста и обнаружил зверька, обнюхивающего край сиденья и испуганно глядевшего вниз. Все-таки было довольно высоко, даже для длинноногого.

– Ежик! Ты куда? Иди в коробку, глупенький мой, не бойся. Я тебе киш-миш принес, – ласково заворковал солдатик.

– Свекольников, негодяй! – взвыл проснувшийся Игорь. – Нога ноет страшно, еле-еле заснул, и тут ты разбудил. Воркуешь все с ежами. Надоел! Пойди прочь с глаз долой. Теперь всю ночь мучиться.

– Я не виноват, ежик сбежать хотел, а я ему еды принес.

– Ты не его, а меня изюмом угости.

– А тут на всех хватит: и вам, и лейтенанту Ростовцеву.

– Слушай, «студент-недоучка», ты явно готовишься вместо философского факультета перейти на биофак. От гнева взводного тебя может спасти только огромное количество изюма. Где взял-то? – поинтересовался я у солдата.

– Да Якубов в сарае обнаружил. Целый мешок, соломой присыпанный.

– А «Стингер» случайно в сарае не нашли или китайские эрэсы? За «Стингер» орден Красного Знамени дают, знаешь или нет? – спросил Игорь.

– Знаю, но там еще только орехи лежали. Больше ничего.

– Жалко, ну что ж, неси орехи, будем лечить старшего лейтенанта Марасканова. Ему бы еще водочный компресс и коньяк для смазки сосудов и внутренностей.

Свекольников принес «деликатесы» и вытащил из отсека коробку с живностью. Игорь, постанывая, выбрался из машины, и мы занялись орехами и изюмом. Кое-что перепадало зверькам, которые, пугливо и осторожно принюхиваясь, поедали угощенье.

– Слушай меня, юный натуралист, – строго произнес командир взвода. – Можешь хоть спать вместе с ними в коробке, можешь пыхтеть и фыркать дружно с ежами, но только уйди от меня куда-нибудь подальше. Разрешаю лечь рядом с замполитом, но «клубки колючие» эти, бегающие, с собой забери и не мешай человеку спокойно болеть. Понял?

– Так точно! Ухожу.

Центр шума и суеты переместился в мою сторону. Около полутора часов, пока была моя очередь бодрствовать и проверять посты, я терпел этот зоосад. Но затем пришло время моего отдыха, и я возмутился. Зверюшки вздыхали, пыхтели, чихали…

– Витька! Свекольников! Уйми их, ради бога, или уйди с ними. Не надо буквально дословно воспринимать приказ Марасканова. Вокруг БМП места много, отойди под яблоню, что ли.