Бостонцы - [41]

– Да, я непреклонна. Возможно, даже жестока. Но мы должны быть непреклонны, если хотим победить. Не слушайте молодых мужчин, когда они пытаются обмануть и запутать вас. Им нет до вас дела. Им нет дела до всех нас. Их заботит только собственное удовольствие, которое, по их мнению, полагается им по праву сильнейшего. Сильнейшего ли? Сомневаюсь.

– Некоторым из них мы очень небезразличны. Мне кажется, что небезразличны, – сказала Верена с улыбкой, которая в темноте казалась слабой.

– Да, если вы готовы бросить всё. Я уже спрашивала вас прежде – вы готовы бросить всё?

– Вы хотите сказать, бросить вас?

– Нет, всех наших несчастных сестёр, все наши надежды и цели, – всё, что для нас свято и ради чего мы живём!

– О, они вовсе не хотят этого, Олив, – Верена улыбнулась уже явно и добавила: – Они не хотят столь многого!

– Что ж, тогда идите и произнесите речь перед ними, – и спойте им, и спляшите заодно!

– Олив, вы жестоки!

– Да, это так. Но пообещайте мне одну вещь, и я стану нежнее, чем вы можете представить!

– Здесь не самое подходящее место для обещаний, – сказала Верена, поёживаясь и оглядывая окружающую темноту.

– Да, я ужасна. Я знаю это. Но обещайте, – и Олив притянула девушку к себе, набросив на неё полу своего плаща, свободно висевшего на её худой фигуре, и приобняв другой рукой. Та посмотрела на неё с мольбой и сомнением.

– Пообещайте, – повторила Олив.

– Что-то ужасное?

– Никогда не слушать их, никогда не доверять…

В этот момент дверь дома вновь отворилась, и свет из холла протянулся через террасу. В дверях стоял Маттиас Пардон, и Таррант с женой и двумя визитёрами, похоже, тоже пришли с ним, чтобы посмотреть, что так задержало Верену.

– Похоже, вы начали лекцию прямо здесь, – сказал мистер Пардон. – Будьте осторожнее, леди, иначе вы примёрзнете друг к другу!

Мать громко напомнила Верене, что та сведёт её в могилу, но Верена всё же ясно услышала последние пять слов, которые Олив произнесла очень тихо. Олив уже оставила подругу и быстро шла по направлению к ожидающему её экипажу. Таррант кинулся в погоню, чтобы помочь ей. Остальные отбуксировали в дом Верену. «Обещайте, что не выйдете замуж!» – эти слова эхом отдавались в её поражённом сознании. Она продолжала слышать их, когда мистер Бюррадж вернулся к прерванному разговору и попросил её хотя бы назначить дату, когда они смогут услышать её. Она знала, что в требовании Олив не было ничего удивительного для неё: эта мысль уже витала в воздухе. Если бы её когда-нибудь спросили об этом, она непременно ответила бы, что не думает, что мисс Ченселлор хочет, чтобы она вышла замуж. Но эта мысль, высказанная так, как это сделала её подруга, показалась ей чересчур пафосной, и в результате этой краткой и жёсткой беседы она лишь почувствовала себя взволнованной и нетерпеливой, как будто внезапно смогла заглянуть в будущее. Будущее это было ужасно, несмотря на то, что кому-то такая судьба могла показаться заманчивой.

Когда молодые люди из Колледжа продолжили настаивать на своём, она изрядно удивила их, спросив со смехом, не собираются ли они «обмануть и запутать» её. Они ушли, уступив последнему замечанию миссис Таррант:

– Боюсь, вы почувствуете, что ещё не способны понять нас.

Маттиас Пардон остался. Её родители, выразив уверенность, что он извинит их, отправились спать. Он пробыл там ещё довольно долго – около часа. И то, что он говорил, заставило Верену думать, что он, возможно, хотел бы жениться на ней. Но слушая его, она подумала, что для неё не составит никакого труда пообещать Олив то, что для той так важно. Он был очень мил, и знал практически всё обо всём, или, по крайней мере, обо всех, и мог обеспечить ей достойную и интересную жизнь. Но она всё равно не хотела бы выходить за него, и после того как он ушёл, подумала, что, раз уж на то пошло, вообще не хотела бы ни за кого выходить. Так что ей будет очень просто пообещать это Олив и тем самым доставить подруге огромную радость!

Глава 17

В свою следующую встречу с Олив Верена сказала, что готова дать обещание, о котором та просила. Но, к её величайшему удивлению, мисс Ченселлор в ответ предупреждающе подняла палец и поинтересовалась, к чему такая спешка. Её страстное нетерпение, казалось, уступило место другим соображениям, которым предшествовали долгие размышления. Но решение это было с оттенком горечи, настолько сильной, насколько это возможно для женщины, которая старается верить в лучшее.

– Вы больше не требуете никаких обещаний? – спросила Верена. – Олив, как вы изменились!

– Моё дорогое дитя, вы ещё так юны – так невероятно юны. Мне уже тысяча лет, я пережила многие поколения и многие века. Я знаю то, что я знаю, потому что у меня есть опыт. Вы знаете что-то только благодаря своему воображению. И поэтому вы так свежи и искренни. Я почти забыла об этой разнице между нами – что вы ещё почти ребёнок, несмотря на ваше великое предназначение. Я забыла об этом тогда, но теперь вспомнила. Есть вещи, через которые вы должны пройти, и с моей стороны будет ошибкой мешать этому. Теперь я отчётливо это понимаю. И я понимаю, что до сих пор во мне говорила зависть – моя неусыпная жадная зависть. Во мне её слишком много, хотя это не значит, что зависть чисто женское качество. Мне не нужны ваши обязательства, а только ваше доверие и всё, что из него вытекает. Я надеюсь всей душой, что вы никогда не выйдете замуж, но вовсе не из-за того, что пообещали мне. Вы знаете, о чём я думаю – что пожертвовать чем-либо ради великого дела очень благородно. Священнослужители, – если они настоящие священнослужители, – никогда не женятся, а то, что мы с вами считаем нашим долгом, тоже своего рода служение. Мне очень жаль, что и дружбы, и веры, и щедрости, и самого интересного занятия в мире – даже такого сочетания может быть недостаточно для того, чтобы жить только ради всего этого. Ни один мужчина ни на волос не принимает всерьёз то, чего мы пытаемся достичь. Они ненавидят это, они презирают это и будут пытаться искоренить при каждой возможности. О да, я знаю, некоторые мужчины притворяются, что поддерживают нас, но я не могу доверять даже им! С любым из них я готова при необходимости сражаться не на жизнь, а на смерть. Конечно, некоторым лицам мужского пола хочется вести себя немного покровительственно по отношению к нам: дружески похлопать нас по спине и посоветовать пойти на некоторые уступки, или согласиться с тем, что есть пара вещей, из-за которых это общество нам не подходит. Но любой мужчина, прикидывающийся, что целиком принимает наши требования такими, как мы с вами их понимаем, по своему собственному желанию и до того, как мы его принудим к этому – такой мужчина собирается предать нас. Есть множество мужчин, которые с удовольствием заткнут вам рот своим поцелуем. Если вы однажды станете опасны для их самолюбия, их архаичных интересов, их аморальности – а я каждый день молю небеса, чтобы это случилось! – для любого из них будет величайшей победой убедить вас в том, что он вас любит. И после этого вы увидите, что он сделает с вами, и как далеко заведёт его эта любовь! Это будет худший день для вас, для меня и для всех нас, если вы поверите чему-то подобному. Но сейчас я, как видите, спокойна. Я всё уже обдумала.