Бостонцы - [32]

Эти размышления сопровождали его в его многочисленных и разнообразных блужданиях по улицам и пригородам столицы Новой Англии. Как я уже упомянул, его часами не бывало дома – и в эти продолжительные отрезки времени миссис Таррант, сердобольная натура, недоумевала в компании вареного яйца и пончика, как он справляется с голодом. По возвращении он не ел ничего, кроме куска пирога, и это было единственное блюдо, которое по его требованию всегда должно было подаваться горячим. Она в тайне полагала, что, бывая у своих пациенток, он принимал участие в небольших ланчах, – так она называла любой приём пищи вне привычного графика, независимо от времени суток. Однажды она обмолвилась о своих подозрениях, и Селах заметил, что единственное, что подкрепляет его силы – это ощущение, что он делает что-то хорошее. Делать что-то хорошее в его случае означало множество разных вещей. Например, бесцельные блуждания по улицам, погоня за конками, посещение вокзалов и магазинов распродаж. Но чаще всего он пропадал в газетных издательствах и вестибюлях гостиниц – огромных отделанных мрамором вместилищ неформального общения, сквозь высокие окна которых улицам открывался образ преуспевающего американца. Здесь, среди груд багажа, удобных плевательниц, кресел с подлокотниками, печальных «гостей», свирепых ирландцев-носильщиков, рядов взъерошенных мужчин в странных шляпах, пишущих письма за столом, усыпанном рекламой, Селах Таррант проводил долгие часы в созерцательном размышлении. Он не мог сказать, чем именно он занят в такие моменты. Но у него было чувство, что такие места являются нервными центрами всей нации. Святая святых ежедневной прессы были, однако, ещё интереснее и тот факт, что попасть в них было намного сложнее, только добавлял остроты его желанию прорваться туда. Он придумывал всевозможные предлоги, иногда даже делал подношения, всегда был настойчив и проницателен. Он был известен как неугомонный Таррант. Он блуждал там, засиживался сверх меры, отвлекал занятых людей, болтал с наборщиками, пока они не начинали по ошибке вставлять его реплики в текст, и с журналистами, после того, как надоедал наборщикам. Ему хотелось всюду пробраться, ко всему приложить руку или хотя бы добиться бесплатной рекламы. Больше всего он мечтал, чтобы у него взяли интервью. Он даже дал одно как-то раз, и несколько дней с нетерпением просматривал все заголовки, но его так и не опубликовали. Но ничего, Верена вскоре станет знаменитой, и когда все газеты пришлют за ней своих эмиссаров, он наконец-то сможет им отомстить.

Глава 14

– Нам необходимо как-то обставить её визит, – говорила миссис Таррант. – Не думаю, что она просто так зайдёт к нам.

Речь, безусловно, шла об Олив Ченселлор, потому что почти все речи, которые велись в маленьком доме на окраине Кембриджа между матерью и дочерью, неизменно касались её. Верена больше не заводила этих речей, потому что была ими бесконечно утомлена и имела на этот счёт свои собственные мысли, которые не желала озвучить, предоставляя матери возможность говорить.

Миссис Таррант верила, что имеет склонность к глубокому анализу людей, и в данный момент она была занята анализом мисс Ченселлор. Иногда она так заигрывалась в психолога, что приходила к самым неожиданным выводам в своих исследованиях. Ей всё ещё казалось, что это её задача – интерпретировать окружающий мир для своей дочери, и она с уверенностью рассуждала о характере мисс Ченселлор, не считаясь с тем фактом, что сама она лишь однажды видела её, в то время, как Верена встречалась с ней ежедневно. Верена чувствовала, что знает Олив уже достаточно хорошо, и что все эти изощрённые версии о её мотивах и темпераменте (миссис Таррант очень любила использовать это слово, но вносила в него свой собственный смысл) имели мало общего с реальностью, которую она встречала на Чарльз-стрит. Олив была куда более выдающейся личностью, чем могла предположить миссис Таррант, хотя она и не переставала на это надеяться. Она открыла Верене глаза на необычные вещи, заставила поверить в свою миссию, подарила новые интересы и расширила горизонт её жизненных планов. Эти изменения несли гораздо больше, чем пресловутая возможность завести знакомства в доме Олив. Верена пока ещё ни с кем не познакомилась, кроме миссис Луны; казалось, что её новая подруга решила оставить её только для себя. Пожалуй, это была единственная причина для недовольства миссис Таррант: она была разочарована, что Верена ещё так и не соприкоснулась с высшим светом. Она, может быть, и сама верила, что светское общество было пустым и озлобленным (Верена рассказывала, что мисс Ченселлор его презирала), но ей бы хотелось, чтобы Верена вдохнула больше удивительного аромата Бикон-стрит.

Миссис Таррант много теоретизировала о чужих характерах, но могла лишь догадываться, какой цветок рос в её собственном доме. Верена являла собой потрясающую смесь рвения и послушания: она не пропускала ничего из того, что ей предлагали, и интересовалась всем тем, что от неё было сокрыто. Миссис Таррант гордилась яркостью Верены и её особым талантом, но заурядность её собственной личности не позволяла ей стать хорошим проводником для этих качеств девушки. Она верила, что успеху Верены может поспособствовать знакомство с несколькими видными фигурами, которых она могла бы легко покорить, как будто было недостаточно того, что Верена из себя уже представляла.