Босс - [82]

Как-то поздним вечером, лежа в постели своего манхаттанского дома (они вернулись после торжественного обеда, который устроили в честь Кертиса Фредерика), они вновь затронули эту проблему.

— Я так тебя люблю, Джек, — прошептала Энн. — Мне хочется, чтобы мы могли заниматься любовью в любое время, в любом месте. Я… я думала о том, чтобы перевязать трубы. Это простая операция. Я…

— У меня есть идея получше, — прервал ее Джек. — Операция, которую могу сделать я, гораздо проще.

— О нет!

— Проще, проще. И она совершенно безболезненная. При этом ничего не меняется в смысле ощущений. Кертис сделал ее, когда ему исполнилось пятьдесят, а Бетси — сорок семь. Он заверяет меня, что разницы нет никакой. Говорит, что ему так же хорошо, как и прежде.

— Но ты будешь чувствовать, что… Как бы это сказать?

— Свою ущербность как мужчины? Наоборот, я буду в еще большей степени ощущать себя мужчиной, совершив ответственный поступок. Почему ты должна ложиться на операцию, если я могу достичь того же результата простой амбулаторной процедурой?

Десять дней спустя он лежал на операционном столе в кабинете хирурга. Операция оказалась достаточно болезненной, но через неделю все неприятные ощущения исчезли.

Трижды Энн гоняла ему шкурку, он спускал в стакан, а потом они относили сперму в лабораторию, где ее изучали под микроскопом. На третий раз анализ показал полное отсутствие сперматозоидов.

Джек и Энн воспользовались вновь открывшимися возможностями. Энн ни в чем не отказывала мужу, словно хотела компенсировать те неудобства, которые принесла с собой операция. Они словно вернулись в свой медовый месяц.

5

Время доказало правоту доктора Лоувенстайна. Не всем телевизионным станциям приходилось работать в автономном режиме. Из телестудии сигнал по проводам передавался на телестанции-сателлиты, а оттуда шел в эфир. Более того, в рекламные паузы на каждой станции-сателлите удавалось пускать местную рекламу. Так что при трансляции, скажем, одного из фильмов «Карлтон-хауз» местные бизнесмены могли рекламировать свои товары и услуги.

В конце 1953 года Эл-си-ай начала эксперименты по передаче сигнала на телестанции-сателлиты в микроволновом диапазоне. Микроволновый передатчик мог посылать сигнал только в радиусе прямой видимости, не за горизонт. Но даже в этом случае при оптимальном расположении передатчика радиус распространения сигнала составлял двадцать пять, а то и тридцать миль. Цепочка ретрансляторов могла передавать программу из телестудии на станции-сателлиты с существенно меньшими затратами, чем при аренде линии связи.

Другой проблемой стали частотные диапазоны. За имевшиеся в наличии двенадцать каналов высокой частоты шла жесткая конкурентная борьба. В то же время семьдесят каналов ультравысокой частоты, то есть дециметровый диапазон, практически игнорировались. Независимые телевизионные станции решили ими воспользоваться. Не отстала от них и Эл-си-ай.

Однако большинство телевизоров имели только каналы высокой частоты. Телевизоры, принимающие передачи в дециметровом диапазоне, стоили несколько дороже. При этом сигнал УВЧ распространялся на меньшее расстояние. Выход, по словам доктора Лоувенстайна, был один: у потребителя должно возникнуть желание смотреть программы, которые транслировались в дециметровом диапазоне.

Во многих регионах, особенно сельских, люди могли смотреть программу Милтона Берля или «Ваше лучшее шоу»[79] на своих двенадцатиканальных телевизорах, но вот интересное, балансирующее на грани приличий «Шоу Салли Аллен» было им недоступно. Ради него они покупали телевизоры с дециметровым диапазоном и устанавливали дополнительные маленькие антенны, позволяющие принимать УВЧ-сигнал.

К концу 1953 года «Лир нетуок» начали называть четвертой телевещательной сетью. Джек Лир не гнался за столь высоким статусом, но радовался, что его усилия оцепили по достоинству.

6

Осенью 1953 года Джек и Энн прилетели в Лондон. С неделю днем они ходили по магазинам, вечером — в театры, потом на три дня отправились в «Уэлдон Эбби» с подарками и фотографиями дома, который они строили в Коннектикуте. Графиня разместила их в той самой спальне, где они провели свою первую брачную ночь.

В большом камине пылал огонь. На этот раз его тепла вполне хватало, чтобы согреть комнату.

— В ту ночь проку от камина не было, не так ли? — отметил Джек. — Постель нам согрели, но в спальне царил холод.

— Я собиралась надеть белое неглиже, — добавила Энн. — Помнишь его? Купила специально для нашей первой брачной ночи. Но из-за этого холода мы просто не могли вылезти из-под одеял.

— Если б вылезли, обязательно что-нибудь отморозили бы, — хохотнул Джек.

Энн улыбнулась.

— Зато лежать в такую ночь в постели — одно удовольствие. Там было тепло, но ты меня согрел бы и без всяких грелок.

— Это неглиже ты смогла надеть только на Майорке. Жаль, что сейчас его нет.

— Есть, — игриво улыбнулась Энн. — Я его привезла. Сейчас надену.

Узкие бретельки оставляли обнаженными плечи, лиф только поддерживал груди, не закрывая их. Энн покрутилась перед мужем, совсем как на Майорке. Потом она села на маленький диванчик перед камином. Пока Джек снимал костюм и переодевался в халат из японского шелка, Энн наполнила два бокала коньяком. Джек сел рядом с женой и перед тем, как пригубить коньяк, поцеловал ее в губы и в оба соска. Затем обмакнул язык в коньяк и перенес несколько капелек сначала на ее губы, а потом на соски, отчего, он это знал, по коже Энн побежали мурашки.