Босоногий гарнизон - [17]

А может, и не в этом. Только скрывать не надо было. Зря.

— Теперь думайте, — сказал Филипп Дмитриевич, — как обвести извергов.

— Молчать надо, — тихо отозвался Аксен. — Мы ничего не собирались делать. Воровали просто по хулиганству. За воровство убивать не станут. Никто нас не учил воровать, сами хулиганили… Сами по себе. Так и надо говорить. Пусть бьют. Побьют и отстанут. А если про наши планы скажет кто — расстреляют. Всех расстреляют…

— Хорошо сказал Аксен, — поддержал Филипп Дмитриевич. — Вы уж подержитесь, ребятки. Знали, на что шли. Держаться надо.

— Пусть бьют, — вздохнув, сказал за всех Максимка.

— А ты, Михин? — спросил Аксен, и все в машине сгрудились вокруг плачущего Ванюшки.

— Перестань, — продолжал Аксен. Неожиданно он положил ему руку на плечо и совсем по-дружески заговорил: — Ну чего ты трясешься? Смотри, ребята вон не боятся, а их тоже бить будут. Может, побольше твоего будут бить.

Ванюшка всхлипывал, глотая слезы.

— Держись со всеми заодно. Будь смелее, — продолжал Аксен.

— Стра-ашно, — всхлипнул Михин.

— А ты погляди на нас. Мы-то не плачем… Успокойся. Ну отлупят еще, подумаешь! Выйдем — все заживет. А скоро наши придут, батя твой вернется с войны. Поживем еще! Батю-то помнишь?

— По-омню…

— Ну вот… батю увидишь. Потерпи только, Ваня, все терпят. Нам тоже нужно потерпеть.

Михин затих. Кто-то дернул его за воротник, сорвавшимся голосом спросил:

— Ну, чего молчишь?

— Не тревожьте его, ребята, — спокойно сказал Аксен. — Он не выдаст…

До вечера немцы никого не вызывали. Но когда спустились сумерки, в машину пришел Фридрих Гук и вытащил Михина. Сердца заключенных тревожно застучали и замерли.

— Знал, сволочь, кого брать, — мрачно заметил Филипп Дмитриевич.

Михина привели в знакомую комнату с грязным полом. Посреди комнаты стоял широкий голый стол. Рядом лежал толстый кабель с оголенным концом. Михин увидел кабель, и судорога сковала его тело.

— Кто вешаль листовки? — спросил переводчик.

Михин дрогнул, но промолчал.

— Кто руководиль бандой? — холодные глаза немца пронзили подростка.

Михин молчал. Комендант щелкнул пальцем. Вошли два автоматчика, молча подхватили Михина, раздели донага и бросили на стол. Асмус поднял кабель, очистил его перчаткой. Плеть свистнула и впилась в загорелую спину подростка.

7 НОЯБРЯ, ДВЕНАДЦАТЬ ЧАСОВ ДНЯ

После Михина на допрос вызвали Максимку Церковникова. А через час автоматчики внесли его в машину и бросили на пол в окровавленных лохмотьях. Максимка был избит до полусмерти. Он тяжело стонал. Следом за Максимкой увели Семку Манжина и вскоре швырнули его на пол, такого же избитого и бесчувственного.

Аксен поднял разбитую голову Семки и с дрожью посмотрел на его раны. Семка открыл на минуту глаза, шепнул полопавшимися губами:

— Михин, — и снова потерял сознание…

Аксена вызвали предпоследним. В машине терзались измученные товарищи.

Аксен сошел по ступенькам на землю. Ночь была сырая, темная. Срывались мелкие капли холодного дождя.

В комнате, превращенной в камеру пыток, сидели Фридрих Гук и Асмус. Следы крови на полу были притерты, стол накрыт белой скатертью.

Фридрих Гук улыбнулся тонкими губами и указал на стул. Аксен спокойно сел, положил руки на колени.

— Господин комендант предупреждает, — заговорил переводчик, — если ты будешь говорить правду, тебя не будут бить.

Аксен молчал. Руки налились кровью и отяжелели.

— Зачем ты вороваль немецкие продукты?

— Есть охота, — спокойно ответил Аксен.

— Кто заставляль вас?

— Никто.

— Врешь!

— Ей-богу, господин переводчик, — Аксен поднял наивные глаза и улыбнулся.

— Вы маленькие партизаны. Вы вороваль продукты для партизан. Вы вешаль листовки. Вы имейте винтовки!

Аксен равнодушно выслушал Асмуса и неторопливо ответил:

— Про партизан я ничего не слышал. Брехня это.

Комендант поднялся из-за стола и одним ударом сбил Аксена на пол. Потом его раздели и били оголенным кабелем. Хлестали остервенело, будто на столе лежал не подросток, а мешок с опилками. Аксен закусил губу и молчал. Когда его швырнули на пол, губа была почти откушена. Но упрямый рот так и не разомкнулся. Тогда комендант присел на колено и разжал зубы полумертвого Аксена дулом парабеллума. Изо рта с клекотом хлынула кровь.

В ту минуту, когда Аксена уносили в машину, на пороге появился Тимошка в сопровождении двух автоматчиков. Увидев Аксена, он бросился к нему, но его швырнули на пол. Тимошка вскочил и, поправив повязку на ухе, шагнул к столу. Но четыре руки крепко вцепились в него.

— Отпустите! — крикнул Тимошка. — Я хочу говорить с господином комендантом.

Фридрих Гук глянул на переводчика и кивнул автоматчикам. Тимошка расправил руки, подошел к столу.

— Ты хочешь рассказать, — начал Асмус и поперхнулся.

Тимошка, собрав последние силы, наотмашь ударил Михина в лицо. К нему кинулись автоматчики, но он огрызнулся:

— Не трожьте, гады… Сам лягу.

Плеть свистела и рвала кожу на худой спине. Михин закрыл лицо руками и дрожал от ужаса. Но никто не услышал ни крика, ни стона Тимошки… Казалось, он умер.

На рассвете, когда все арестованные были допрошены и, избитые, дрожали на полу холодной машины, дверь неожиданно открылась. Аксен, пересиливая боль, приподнял голову, увидел три темные фигуры и вдруг услышал русскую речь: