Босоногий друг - [8]

Ненавижу свою жизнь. Лучше бы я родилась чернушкой. Зачем быть принцессой, когда на тебе больше обязанностей, чем на простой служанке? Верните мне мои пять лет! Я хочу скакать на пони, бегать по полям, и никогда – никогда!!! – не слышать слова «муж».

В свою комнату ворвалась словно ураган, так сильно хлопнув дверью, что висящий на стене групповой портрет моей семьи предостерегающе качнулся.

Плюхнулась на большую и мягкую кровать лицо вниз. Хотелось что-нибудь ударить, причём так основательно, чтобы у этого «что-нибудь» больше никогда не возникло желания выдать меня замуж. А ещё чтобы это «что-нибудь», наконец, поняло, что её дочь способна сама принимать решения. И что, возможно, не такая уж эта дочь и глупая.

Я перевернулась на спину и посмотрела на большой семейный портрет. На нём были мы втроём – я, мама и папа.

У всей нашей семьи были тёмные волосы. Папа – кучерявый, что очень забавно смотрелось с его телосложением. Крупный мужчина, довольно высокого роста, с большими и мускулистыми руками. А вот лицо у него было не слишком привлекательным: загогулистый нос, словно криво вбитый в стену гвоздь, тонкие губы и небольшие серые глаза.

И что только в нём мама нашла?

А уж она-то была красавицей. Настоящей аристократкой – статной, гордой. Казалось, в ней всё было идеальным: идеально прямой нос, идеальная линия чуть полноватых губ, идеальная фигура, не поддающаяся влиянию медленно уплывающего времени. Моя мама была хрупкого телосложения и иногда её принимали за мою ровесницу. Лишь едва заметная морщинка, пролегающая на идеально гладком лбу, словно отпечаток времени, напоминала, что этой женщине уже далеко за тридцать…

Рамиро и Каролина поженились, когда им обоим было по восемнадцать. Это был отнюдь не династический брак. Два человека просто встретились и влюбились. Во всяком случае, так рассказывала мама. Но их никто не вынуждал делать это, они выбрали такой путь сами.

Мне же роскоши в виде свободы выбора никто предоставлять не хотел.

Говорят, от большой любви получаются красивые дети. Это неправда.

Я вышла совсем не красавицей. Волосы – обычные, тёмные, доходили мне до плеч. Ломкие и непослушные. Глаза? Серые. Ужасные. Фигурка хиленькая, рост тоже не особо радовал – всего шестьдесят пять дюймов. Я иногда даже на носочках с верхней полки не могла взять нужную мне книгу.

В общем, была я мелкой и курносой. До двенадцати лет ещё и веснушки на щеках были. Правда, к семнадцати годам куда-то пропали, чему я совершенно не расстроилась.

Чем дольше смотрела на семейный портрет, тем сильнее щемило сердце от тоски. На этом изображении лица у нас были очень серьёзные, но в глазах смешинки плясали – каким-то чудом художник умудрился это передать одним мазком волшебной кисти. И казалось, будто мы обычная счастливая семья, и всё у нас хорошо. Мама любит папу, папа любит маму. И вместе они любят свою дочь.

Снова неправда.

Любящие родители никогда бы не поступили так со своим ребёнком.

Мне было до того обидно, что глаза предательски намокли.

Но тут в дверь нерешительно постучали.

Я вскочила на ноги.

– Дорогая? – послышался мамин голос. – Можно я войду?

– Нет! – зло огрызнулась я.

Прекрасно понимая, что мои слова не возымеют должного эффекта, схватила ближайший стул и быстро заблокировала им дверь.

Мама несколько раз подёргала ручку, но, естественно, безрезультатно.

– Даня! Что это за детские выходки? Немедленно открой!

Кого-кого, а уж маму мне сейчас хотелось видеть меньше всего.

– Нет! Оставь меня в покое!

В этот момент раздался жуткий грохот, от которого я схватилась за сердце и чуть не распрощалась с жизнью. Но спустя несколько мгновений стало ясно, что никого не убивают. Просто со стула упала сумка, из которой высыпались почти все мои вещи, включая недавно подаренное пособие по демонологии.

– Даня! – не сдавалась мама. – Открой, нам нужно поговорить! Дочка, хоть на несколько минут стань благоразумнее!

– Вот видишь! – оскорблёно отозвалась я, рассматривая лежащую на полу книжку, но не решаясь её поднять. – Видишь, какого ты обо мне мнения! Нам не о чём говорить!

Чудовище, изображённое на обложке, вызывало нервную дрожь.

Я грубо крикнула маме, чтобы она даже не пыталась меня переубедить – в ближайшее время замуж я выходить всё равно не буду, – схватила книгу и уселась на кровать. Мама какое-то время ещё пыталась воззвать к моему разуму, пока не убедилась, что если у ребёнка чего-то нет, то взывать к этому бессмысленно. За дверью повисла тишина. Что ж, во мне окончательно разочаровались.

На душе кошки скребли. С одной стороны я понимала, что их поступок безумно несправедливый, а другой – дочь им досталась та ещё.

Быть может, поведи я себя по-другому, всё сложилось бы иначе.

Чтобы отвлечься, начала меланхолично листать книжку, отрешённым взглядом цепляя заголовки: «Разновидности демонов», «Демон-охотник», «Демон-домушник», «Демон-кормилец», «Высший Демон», «Демон-Перворождённый»… «Демон-слюнявчик». Последняя категория тут же привлекла моё внимание. Я пробежала глазами по строчкам, удивлённо читая его характеристику.

«Данная разновидность демонов встречается достаточно редко. Стадные существа, падки на роскошь. Чаще всего это бывшие люди, грешившие чревоугодием, ленью и сладострастием. Демоны-слюнявчики не забывают свою человеческую жизнь и стремятся вернуться к ней, поэтому стараются жить среди людей, принимая их обличие. Совершая грех, получают от этого невероятное удовольствие, и потому зависят от похоти, еды и дорогих вещей».