Босоногая баронесса - [43]

– У вас есть собственный титул, вам нет нужды выходить замуж ради того, чтобы извлечь выгоду из удобного случая. А что касается полдюжины имений, так жить-то все равно придется только в одном, а не во всех одновременно. Остальные имения не принесут ничего, кроме неудобств содержать лишние дома для своих бедных родственников, которые станут жить в них припеваючи за ваш счет.

– Ваше имение велико, Джон? – спросила Оливия.

– Я унаследую аббатство, когда мой старый дядюшка Чарли отдаст концы. А как велико ваше?

Он слышал, что баронесса – богатая невеста, но не успел выяснить обширность ее владений. Оливия скорчила брезгливую гримаску:

– Вас это сильно интересует? Только мое имение привлекает вас во мне?

– Черт побери! Вовсе нет! Вы первая задали вопрос. А я влюблен! Я все время хотел вас поцеловать! С того самого момента, как увидел танцующей босиком в Гайд-Парке! Вы были подобны какому-то персонажу из древнегреческих мифов! Вы Феба! Вы Диана! Вы нимфа!

– Вы хотели поцеловать, по ни разу не поцеловали, – напомнила Оливия.

Ярроу понял, что слишком медлил и поспешил сжать Оливию в страстном объятии. Баронессу никогда прежде не целовал мужчина, а ее воображение рисовало ей более вежливые сцены: вначале нежный разговор, затем легкий поцелуй копчиков пальцев… Она испугалась и оттолкнула Ярроу.

„Черт подери, – подумал он, – сама напросилась на поцелуй!“ Он обхватил ее еще крепче и прижал свои губы к ее губам. Оливия пыталась высвободиться.

Такими и застал их Тальман: Ярроу, сжимающий свои объятия все сильнее, и сопротивляющаяся баронесса. Тальман пришпорил коня, помчался к ним ventre à terre [16], спешился, сгреб Ярроу за шиворот и швырнул его в реку. Ярроу приземлился на спину на мелководье и лежал, отплевываясь и поругиваясь. Обнаружив, что перед ним желторотый юнец, Тальман не стал вызывать его на дуэль, он ограничился несколькими крепкими выражениями:

– Если я еще хоть раз увижу вас в моих владениях, я спущу на вас собак. А теперь убирайтесь! Пойдемте, баронесса.

Оливия переводила взгляд с Тальмана на Ярроу. Она ощутила странное возбуждение, когда Джон целовал ее, но сейчас, выбираясь из воды, он выглядел таким непривлекательным! А Тальман показался ей красавцем-героем. Она была растеряна.

– Едемте, – сказала баронесса, бросив на Ярроу прощальный взгляд.

Она вскочила на лошадь и направилась ко дворцу. Будь у Тальмана хоть немного сочувствия к Оливии в этот момент, он мог бы вернуться домой с невестой. Однако сочувствия не было, наоборот, он убедился, что баронесса – неподходящая ему пара. По-тас-куш-ка!

– Неблагоразумно было с вашей стороны отправляться на прогулку одной, – отчитывал он баронессу. – Но вы сказали, что слишком устали, чтобы продолжать прогулку со мной.

– Я неожиданно почувствовала себя намного лучше, и сейчас мы могли бы с вами прогуляться, если вам угодно

– Сейчас мне угодно вернуть вас вашей тете.

– Вы ведь не расскажете ей, лорд Тальман?

– Конечно, расскажу! И еще посоветую получше присматривать за вами! Если вы твердо решили покрыть себя грязью, баронесса, то могли бы по крайней мере соблюсти правила приличий и не устраивать подобного, пока вы находитесь под крышей моего отца!

У Оливии не было никакой надежды заставить его переменить свое мнение. Впрочем, с самого начала она подозревала, что он холоден, жесток и чопорен, и раз уж так получилось, не стоит и пытаться разубедить его. Она вернулась к мыслям о Джоне и постаралась вспомнить свои ощущения, которые испытала в тот момент, когда он крепко прижал ее к своей широкой и твердой груди. Вот он настоящий мужчина! И целуется как мужчина! Тальман никогда не был бы так восхитительно свиреп! Ее грезы о любви были однообразны и скучны по сравнению с настоящей любовью-страстью.

Лорд Тальман отослал Оливию наверх и сразу же отправился доложить о случившемся миссис Тремур. Одна из гостей, миссис Кампбелл, заметив его сердитый взгляд и стремительность походки, решила задержаться в гостиной и полюбоваться мраморной статуей Аполлона. Тальман был слишком расстроен, чтобы тщательно затворить за собой дверь, и позволил тем самым миссис Кампбелл расслышать каждое сказанное им слово.

Миссис Тремур и миссис Харвуд сидели с герцогиней, разглядывая старые рисунки Кастлфильда. Всем трем было скучно страшно, и потому они обрадовались неожиданному вторжению сына герцогини, пока не услышали его рассказ. Миссис Тремур и миссис Харвуд тотчас же поднялись наверх, чтобы подвергнуть Оливию наказанию. К несчастью миссис Кампбелл, они-то плотно закрыли за собой дверь, но любопытная дама слышала уже достаточно, чтобы, не растеряв ни единой крупицы подслушанного, убедиться в скандальности случившегося самой и убедить в том и других.

– Я никогда так не обманывался за всю свою жизнь, – говорил Тальман своей матери. – Я считал ее неиспорченным существом, дитем естественности и гармонии природы. А она потаскушка! Я сожалею, что должен провести с ней еще вечер.

Герцогиня только вздохнула от глупости своего сына.

– Не будь столь простодушен, сын! Ты забыл про двух своих младших братьев! Жаль, что их нет в Кастлфильде в этот уик-энд. Ты должен хотя бы внешне поддерживать дружеские отношения с баронессой и дать Родни или Руфусу возможность добраться до оловянного рудника.