Боснийский ад - [16]

 — Мы не можем оставить ее, — сказал главарь. — Держать здесь женщину постоянно — это значит кормить ее, охранять ее, следить за ее чистотой... 

 — Это еще зачем?

 — Потому что если она так и будет жить среди собственного дерьма, толку от нее, как от женщины, и удовольствия будет мало, — сказал главарь. 

 — Но она могла бы нам готовить, — возразил кто-то. 

 — Да? Но, как только ты выпустишь ее из той комнаты, к ней придется приставить охранника, правильно? То есть одному из нас все время придется торчать здесь. Не стоит она того. Тем более что трахаться с ней — не такой уж и кайф. Одни кости. А Косе она так вообще в бабушки годится. Отправим-ка мы ее в Вогоску. 

Последние слова вызвали у Нены вздох облегчения. Вогоска была маленьким городком с преобладанием сербского населения, расположенным четырьмя милями севернее Сараева. Хоть она и не знала, что ждет ее там, но это было все равно лучше, чем умереть в этой горной деревушке, названия которой она даже не знала. 

Держись, сказала она себе, держись. Она натянула пальто и стала ждать.

Примерно через час за ней пришел мужчина — тот самый, который не сказал ни слова, насилуя ее. 

 — Тебе надо помыться, — сказал он, подталкивая ее к двери черного хода. Тучи низко стлались по земле, чуть ли не полностью скрыв горы от глаз, но снег почти ослепил ее. — Помыться можешь вот этим, — сказал он, указывая на ближайший сугроб. 

Она посмотрела на сугроб.

 — Что же вы за люди? — спросила она, не успев прикусить язык.

Он не обиделся.

 — Мы — сербы, — ответил он. — И ваши мужчины обращаются с нашими женщинами точно так же. 

Она подошла к сугробу, приспустила джинсы, чтобы промыть себе между ног. Снег обжигал кожу, но она ощущала себя чуть ли не наверху блаженства. 

Когда она закончила, он повел ее вокруг дома к припаркованному «фиату» и приказал забраться внутрь. Минут десять она просидела в одиночестве, затем он вернулся, и автомобиль тронулся с места. 

 — Куда мы едем? — спросила она.

 — Недалеко, — сказал он. Как только они  выехали за околицу, он закурил и после секундного колебания предложил ей сигарету. 

 — Я не курю, — сказала она. — Я врач, — добавила она без всякой задней мысли. 

 — Да? — заинтересованно спросил он. — А у меня в груди болит, вот здесь. — Он постучал себя рукой с сигаретой и вопросительно посмотрел на нее. 

 — Причин может быть множество, — ответила она, подумав при этом: «Хорошо бы, рак легких». 

 — Думаешь, что-нибудь серьезное? — озабоченно спросил он. 

 — Все может быть. Почему бы для начала просто не бросить курить? — холодно сказала она. 

 — Разве что когда война кончится, — возразил он. — Без сигареты никаких нервов не хватает.

«Когда война кончится, — подумала она, — тебя будут судить за изнасилования и убийства». 

Минут через десять они доехали до большой деревни. В центре ее располагались сербские нерегулярные формирования и отряды в форме бойцов югославской армии. На одной стороне улицы стоял танк, опустив дуло к слякотной земле, а на другой стороне, накренившись с обочины дороги, застыли два бронетранспортера без экипажей. За танком стоял гражданский автобус. На маршрутной табличке конечной целью поездки значился Травник, однако на водителе было военное обмундирование, а в качестве пассажиров в салоне находились исключительно женщины. 

Сопровождающий Нены вытолкнул ее из машины и подтолкнул к автобусу.

 — На этой неделе только одна? — саркастически спросил водитель. 

Нена осматривала своих компаньонок. Их было около дюжины в возрасте от едва достигших половой зрелости до сорока с хвостиком. Было видно, что все эти мусульманки находятся в состоянии полушока, когда худшее уже позади, но еще не пришло полного понимания, что же это такое было. 

 — Откуда вы? — спросила Нена у ближайшей женщины. 

 — Не разговаривать, — рявкнул водитель.

Нена и женщина понимающе переглянулись, и вновь прибывшая заключенная села на сиденье через проход. 

Прошло не менее трех часов, прежде чем в автобусе появилась пара солдат, и поездка началась. Нена все сильнее ощущала жажду. Горстка снега за прошедшие двадцать четыре часа — недостаточное количество влаги для организма. Голод мучил меньше. Она поняла, что последние месяцы жизни в Сараеве приучили ее к полуголодному существованию. 

Приближались сумерки. Автобус, покашливая, взбирался на холмы и, дребезжа, спускался с них. Уже темнело, когда они добрались наконец до Вогоски. Нена не раз проезжала через этот маленький городок, но не помнила, чтобы останавливалась тут. Автобус подъехал к спортзалу «Партизан», и двенадцати женщинам и девушкам приказали выйти. Серб с эмблемой «Белого орла» взмахом руки приказал им пройти в парадные двери, а внутри другой мужчина показал дальше на двойные двери. 

В помещении было темно, но глаза постепенно привыкали, и вскоре Нена поняла, что они находятся в гимнастическом зале; более того, здесь уже размещались и другие женщины. Все они, человек тридцать или сорок, лежали на полу или стояли, но никто не произносил ни слова. 

 — Что это? — спросила Нена. Голос ее эхом разнесся в гулком пространстве. И словно в ответ кто-то заплакал.