Босиком по 90-м - [18]

С высоты пятого этажа можно было неторопливо рассматривать шумные стайки отдыхающих и, затянувшись «Стюардессой», выпускать с балкона дым под самые облака. Конечно, до прихода жены надо будет тщательно почистить зубы «Поморином» и немного вздремнуть.

Конспирация была вынужденной. Дело в том, что последние годы возлияния становились всё более частыми, и печень Закарпатского давно грозилась расторгнуть с ним контракт. В такие дни похмелье неподъёмным грузом давило на голову, и мутное сознание вины ещё больше отягощалось абсолютной амнезией вчерашних похождений. Но постепенно память возвращалась вместе с ноющей болью под правым глазом. Уже припоминалось ночное возвращение и визгливый крик благоверной: «Скотина, ты хочешь узнать который час? На! Смотри!» И тут же последовал внезапный удар будильником «Маяк» в доброе, пьяное и беззащитное лицо. Несмотря на заплывающий глаз, Викентий слёзно просил Ирэн поверить ему и простить (он знал, что ей нравится, когда её имя произносится на французский манер). Но в последний раз и это не помогло. Жена молча собиралась на работу и оставляла серьёзный разговор на вечер. Ожидание смерти хуже самой смерти. Он просто не мог найти себе места. И вот тогда бывший офицер придумал выход.

К вечеру на кухонном столе лежали две путёвки в дом отдыха на Чёрном море. Председатель профкома и первый друг-собутыльник выполнил полученную по телефону просьбу, несмотря на то, что жена Викентия замкнула дверь и калитку, забрав с собой ключи.

Через форточку, выходившую на тротуар, сначала в комнату попали путёвки на черноморское побережье, а потом… спешившие куда-то прохожие неожиданно замедляли шаг, улыбались и показывали в сторону друзей, которые передавали друг другу через форточку стакан, то наполняя, то опустошая его.

Но и здесь, на море, Викентий не думал прекращать дружбу с водкой. Ещё в первый день, отправившись на самостоятельное изучение окрестностей, на отшибе приморского посёлка он обнаружил магазинчик с полупустыми полками продуктов, но довольно внушительным ассортиментом «веселительной воды». Самыми удобными были маленькие «мерзавчики».

Незаметно доставить груз особого труда не составило. Уборщица прониклась пониманием к двойной роли хозяйственного шкафа, тем более что согласие не обращать внимания на соседствующие с ветошью бутылки, было подкреплено ассигнацией достоинством в один рубль.

Главное, не переборщить с дозой. Поэтому Закарпатский делал из горлышка только два-три глотка, то есть две-три бульки, что, по его мнению, составляло грамм пятьдесят. После этого они с женой медленно брели в столовую. И так каждый день: перед завтраком, обедом и ужином. Еда отбивала запах спиртного. Супруга ничего не подозревала и была уверена, что муж твёрдо встал на путь исправления.

Шёл последний день отдыха. До отправления вечернего поезда оставалось еще часа три. Супружеская чета уже выгрузила чемоданы из такси и теперь не знала, куда деть свободное время.

– Смотри, Викентий, парикмахерская. Я думаю тебе надо постричься. А я подожду здесь, на лавочке, рядом с багажом, – с некоторой грустью вымолвила жена.

– Хорошо Ирэн, я мигом, – по-солдатски бодро ответил муж и зашагал к цирюльне.

Стоит отметить, что последнее слово точно отражало характер этого заведения. В маленькой комнатке стояло всего два кресла. Посетителей не было. Где-то за ширмой послышались шаги, и на горизонте возникла улыбающаяся полногрудая блондинка в коротком белом халате с огромным декольте. Вошедший остолбенел.

– Как будем стричься? – ласково спросила она. – Под «канадку», и долго, как можно дольше, – чуть дыша, пытался шутить Закарпатский. – Долго нельзя, а то ваша жена будет беспокоиться, – насмешливо щебетала красавица. – Но для таких солидных мужчин как вы у нас есть сюрприз. Хотите попробовать? Вместе со стрижкой вам это удовольствие обойдется в три рубля. Так многие делают. Не бойтесь, ваша жена ничего не заподозрит. Кстати, меня зовут Снежана.

От бурной фантазии у Викентия поплыли круги перед глазами. Он и не заметил, как с него уже смахивали вещественные доказательства парикмахерской и обильно поливали «Шипром», часто надавливая на резиновую грушу пульверизатора.

– Ну, вот и всё. А теперь самое интересное! Одну минутку, я быстро, – пропела обольстительница и скрылась за ширмой.

Пульс стучал на невыносимо высокой частоте. Спустя мгновение перед изумлёнными глазами клиента возник поднос с хрустальной запотевшей рюмкой и блюдцем, на котором гордо лежал солёный огурец. – Милости прошу, угощайтесь, – гостеприимно предложила девушка.

Потихоньку придя в себя, он залпом выпил стакан водки, но вместо того, что бы закусить огурцом, неловко чмокнул парикмахершу в щёку, расплатился и вышел на улицу.

На лавочке под каштаном красивая и слегка грустная сидела жена. Забыв, про осторожность, он подошёл к ней, и сам не зная почему, поцеловал. А она вдруг расплакалась самыми настоящими горькими слезами. – Милый, мы отдыхали с тобой две недели. И знаю точно, что ты не пьёшь и слово держишь, а мне всё кажется, что от тебя идёт какой-то водочный запах. Это моё самомнение и полная глупость. Прости меня. И даже сейчас, после парикмахерской, мне опять кажется, что ты пил. Я дура, самая настоящая дура. Как приедем домой, обязательно пойду к психиатру. Ты знаешь, говорят, именно так и начинается паранойя, – причитала, всхлипывая Ирэн.