Босиком - [122]

Бренда допила вино и налила себе еще один бокал. Дом был заполнен звуками — человеческим дыханием, или, может, Бренде это только казалось. Она подумала об Уолше — но сразу же отогнала этот образ. Бренда нашла свой сотовый. Она взяла телефон и вино с собой на веранду за домом и стала листать телефонную книгу.

Что она делала? На часах было без четверти два; все нормальные люди в это время спали. Но Бренда не могла ждать. Сейчас ее безумно вдохновлял ее сценарий; завтра, когда она его распечатает, она может найти какие-то недостатки, может засомневаться, что его покажут на большом экране.

Бренда набрала номер Эми Фельдман и в течение нескольких секунд, пока их соединяли, попыталась вспомнить все, что знала о ней. К этому моменту Бренда провела уже достаточно времени с Блейном, чтобы знать, что Эми Фельдман была похожа на Бельму из «Скуби-Ду». Эми была низкорослой, приземистой, с несколько обвисшей грудью, у нее была короткая стрижка, она носила квадратной формы очки в темной оправе — они висели у нее на цепочке, и поэтому, когда Эми их снимала, очки лежали у нее на груди. Эми Фельдман была похожа на интеллектуалов-битников, которые жили лет тридцать назад, и это делало ее крутой, а если и не крутой, то хотя бы довольно популярной. Казалось, она нравилась другим девушкам в группе; они с уважением слушали ее, когда она говорила, хотя это могло быть и из-за ее отца, Рона Фельдмана. Ее группа состояла (теперь Бренда это понимала) из начинающих актрис, которые играли не только для Уолша, но и для Эми Фельдман. Специальностью Эми был японский. Чем она занималась этим летом? Может, путешествовала по Японии? Или осталась в Нью-Йорке? Если бы только Бренда заранее знала, что ее уволят и подадут на нее в суд, а затем еще потребуют выплатить университету сто двадцать пять тысяч и поэтому она будет полностью зависима от сценария, который ей нужно продать, она обращала бы на Эми Фельдман больше внимания. А так в памяти Бренды остались только очки на груди и японский язык.

И, словно удар молнии, Бренду сразило воспоминание о разговоре между Эми и Уолшем о суши, о месте под названием «Юни», «о котором вообще никто не знает. Оно малоизвестно и абсолютно аутентично. И суши у них совершенно такое же, как на Асакуза-роуд в Токио».

— Ты была в Токио? — спросил у Эми Уолш, большой любитель путешествий.

— Была, вместе с отцом, — сказала Эми тоном, который должен был впечатлить. — Во время съемок.

Вполне вероятно, что Эми Фельдман тоже была влюблена в Уолша.

Три гудка, четыре гудка, пять гудков. Бренде стало интересно, звонит она Эми на домашний или на сотовый телефон. И если она услышит сигнал голосовой почты, следует ли оставить сообщение? Но сообщение можно проигнорировать, подумала Бренда; она хотела лично поговорить с Эми Фельдман.

— Да?

Кто-то ответил! Это был голос мужчины старше ее. Он звучал очень мило, словно мужчина как можно учтивее пытался спросить: «Почему мне приходится в два часа ночи отвечать на телефонный звонок?»

— Привет, — сказала Бренда, стараясь, чтобы ее голос звучал весело, — она хотела дать понять этому человеку, что не пьяна и в здравом рассудке. — Эми дома?

— Эми? — сказал мужчина. Затем с любопытством спросил у кого-то: «Эми дома?» Другой голос, женский, проворчал что-то в ответ. Мужчина произнес:

— Да. Она дома. Но она спит.

— Понятно, — сказала Бренда и мысленно приказала себе: «Держись». Это был не сотовый Эми Фельдман и не номер телефона в ее квартире (под «квартирой» Бренда подразумевала помещение, которое обычно снимают студенты на двоих, с прачечной в подвале и с общей плитой). Это был домашний телефон Эми Фельдман, телефон ее семьи, которая, должно быть, жила в какой-нибудь дорогущей квартире в прекрасном районе с видом на Центральный парк. «Эми Фельдман живет с родителями, — подумала Бренда. — И сейчас я говорю с ее отцом, Роном Фельдманом».

Рон Фельдман сказал:

— Хотите, чтобы я ей что-нибудь передал? — Голос снова звучал так мило, что в его искренность уже просто невозможно было поверить.

— Это Бренда Линдон, — представилась Бренда. Она говорила очень тихо, потому что не хотела никого разбудить. — Доктор Линдон. Я преподавала у Эми в прошлом семестре в «Чемпионе».

— О’кей, — сказал Рон Фельдман. — Мне это записать или вы перезвоните утром? — Он бы однозначно предпочел второй вариант, но Бренда была нахальной, как менеджер по телефонным продажам. Она должна была удержать его на проводе!

— Я вас очень прошу, запишите, — сказала она.

— Хорошо, — ответил Рон. — Подождите, пожалуйста, я найду ручку.

Своей жене он сказал:

— Милая, мне нужна ручка. Это профессор Эми из «Чемпиона»… Я не имею ни малейшего представления, зачем она звонит.

Бренде он сказал:

— Назовите, пожалуйста, вашу фамилию еще раз.

— Бренда Линдон. Линдон через «и».

— Бренда Линдон, — повторил Рон Фельдман. Голос на заднем плане стал на октаву выше. Рон Фельдман переспросил: — Что? Хорошо, подожди. Дорогая, подожди.

Бренде он сказал:

— Вы можете подождать пару секунд?

— Конечно, — сказала Бренда.

В трубке стало тихо, и Бренда выругала себя. Она была полной идиоткой. Всего за несколько секунд до звонка она решила, что не будет оставлять сообщений, и вот она уже это делала. Это единственный шанс поговорить с отцом Эми; не может же она преследовать Фельдманов!