Босфор - [10]
По Босфору проходили большие суда. Когда они видели друг друга на встречных курсах, то гулко гудели, здороваясь.
Звучала трогательная турецкая тема. С кухни пахло коптящейся рыбой и мидиями. Официант и хозяин в одном лице не ел тебя глазами в ожидании дорогого заказа, но ловил взгляд, чтобы просто улыбнуться, чем вызывал симпатию не только к себе, но и ко всему мусульманскому миру.
Как-то за соседним столом посетитель ловко управлялся с мидиями. За ушами у него трещало.
— Богатый опыт — на яхте обогнул полмира, — заметив мой респект, улыбнулся он. — Эти мидии любили прилепиться к килю. Тогда я брал акваланг…
Мы коптили их на корме, на открытом воздухе, невзирая на качку и правила пожарной безопасности.
Познакомились.
— Вы моряк, Жан?
— О, нет, что вы — архитектор! Он махнул рукой, словно речь шла не о проектировании домов, а об уборке мусора… — Море хобби. Не могу подолгу сидеть на суше.
— Как же здорово, наверное, каждое утро просыпаться в пути, мгновенно забывая о том, что было… — не удержался я. — Чтобы лишь компас давал надежду, что где-то впереди земля. Заходить в порты, ночи напролет бродить по забытым зыбким улочкам, уходящим из-под ног. Вглядываться в темные окна и считать звезды в проемах между крышами… По-хорошему завидую вам!
— Это романтика, Никита, — засмеялся Жан. — Жизнь жестче. Если мы подружимся, покажу тебе, какое море на самом деле…
— Хочешь посмотреть картины? — вдруг спросил он.
Сели в машину и рванули к Таксиму.[17] Там некоторое время блуждали по переулкам, помнящим, вероятно, еще русских времен белой эмиграции.
— Сюда, — сказал Жан, пропуская в неосвещенный подъезд.
Пахнуло сыростью. Лифта не было.
— Нам на самый верх. На крыше была оранжерея. Ее перестроили в студию. Теперь ее снимаю я. Это еще одно хобби.
— Ты рисуешь?
— Не совсем… Правильнее сказать — спонсирую. Сейчас увидишь.
Мы приникли к древней двери. Жан прислушался, постучал.
За дверью клацнули ключами.
Кто-то желчно пожелал человечеству поджариться в аду…
Наконец из-за двери возник человек-стержень с бледным бородатым лицом восставшего из гроба копьеносца времен Великих Монголов.
Глаза в темноте светились.
Заляпанный краской халат мешком висел на том, что после нескольких миллионов дополнительных калорий возможно было бы назвать телом.
К пяткам прилипли пляжные шлепанцы.
В потной руке связка допотопных ключей.
«Этот Стержень, пожалуй, не пишет картины, а заказывает в преисподней…» — подумал я.
— Мерхаба,[18] — по-турецки поздоровался он.
— Физкульт-привет! — ответил я, наблюдая, как брови у него как будто привстали на цыпочки.
— Земляк? — выдохнул Стержень, словно к нему в гости наведался сам снежный человек. — Очень рад!
Вдоль стен читалась зачехленная мебель.
Винтовая лестница вела наверх.
Окно занимало всю стену.
У окна стояли два кресла и стол с пустой бутылкой посередине.
Из бутылки торчала кисточка.
Пепельница была полна окурков и напоминала вскрытый череп курильщика.
Из кресла вскочил второй художник. Он был лохматый и рыжий.
Познакомились.
Я подошел к окну.
Солнце недавно зашло, и небо над городом еще светилось. На крыше соседнего дома, до которой, казалось, можно дотронуться, скучали чайки. Их было много, и они давали понять, что море рядом.
Стержень поставил на стол принесенную нами водку, достал стаканы.
Молча выпили.
— Как работается? — спросил Жан.
— Хорошо, — ответил Стержень. — Здесь не может хорошо не работаться.
— Почему? — удивился я.
— Не знаю, — сказал Стержень и вдруг завелся. — Здесь пишется, как в Париже! Когда-то Париж был кипящим и меняющимся, как теперь Стамбул. Изобретал рифмы и походки, пробовал наряды и наркотики… Появились Моне и Ренуар, Верлен и Аполлинер, Пикассо и Хемингуэй… Никакие традиции никто никогда не продолжал! Бред! Художник абсолютен, как абсент! Он начинается с пуговицы… Со своей верхней пуговицы, небрежно расстегнутой в строгом строю застегнутых до подбородка…
Стержень обвел зловещим взглядом присутствующих, словно проверяя, как застегнуты наши пуговицы. Успокоился и перевел дух.
Я понял, почему Жан дает им деньги. Умение красиво говорить — 50 % успеха. А то все 100…
— К сожалению, не особенно понимаю в этих делах, но, по-моему, грустно…
— Что именно? — не понял Стержень.
— Что у нас с вами не получается жить дома.
— Давайте выпьем за то, что у каждого есть родина, — сказал захмелевший Жан. — Просто за это…
Стержень и Жан вышли в соседнюю комнату. Им надо было обсудить дела.
— Я очень скучаю по России, — сказал Рыжий, когда мы остались одни. — А ты?
— Послушай, ведь ты художник, малыш, и тебе нужны переживания.
Рыжий заплакал. Он слишком много выпил.
— Сколько тебе лет? — спросил я.
— Двадцать девять, — ответил Рыжий.
Он был на два года старше. Но это ничего не значит. У мужчин после определенного возраста жизнь измеряется не количеством прожитых лет, а числом пережитых поражений. Мой отсчет начался не вчера. Его — не знаю.
Рыжий затих. Он спал, уронив голову на грудь и пуская пузыри.
Я поднялся по винтовой лестнице. Вот где они работали, Стержень и Рыжий.
В центре мансарды стоял большой подрамник, напоминавший скелет стула для великанов. Он был пуст.
Программа «Теория заговора» на Первом канале за годы своего существования накопила огромный опыт противодействия маркетинговым ловушкам. Здесь собран концентрат полезных советов и важных инструкций, следуя которым, вы: перестанете быть марионеткой корпораций, научитесь получать только качественные услуги и приобретать хорошие товары, начнете питаться действительно здоровой пищей!
Программа «Теория заговора» за годы своего существования накопила огромный опыт противодействия маркетинговым ловушкам. Здесь собран концентрат полезных советов и важных инструкций, следуя которым вы: • перестанете быть марионеткой корпораций; • научитесь получать только качественные услуги и приобретать хорошие товары; • начнете питаться действительно здоровой пищей.
Программа «Теория заговора» на Первом канале за годы своего существования накопила огромный опыт противодействия ловушкам, в которые нас заманивают производители. В этой книге собран концентрат полезных советов и важных инструкций, следуя которым вы перестанете быть марионеткой корпораций, научитесь приобретать только качественные товары по выгодной для вас цене и питаться действительно здоровой пищей! Эта книга будет полезна всем. Секрет противодействия маркетинговым уловкам производителей очень простой: возьмите эту книгу и отправляйтесь за покупками — рекомендации программы «Теории заговора» помогут вам не ошибиться в выборе. Вы узнаете, как: — распознать отраву на полке — сократить продуктовые расходы на 30% — защитить себя от зомбирования маркетологами.
«Завтра улечу в чужой город и там осяду. Такая у меня работа — время от времени отчаливать и оседать на несколько месяцев вдали от дома. Не всякому это подойдет. Особенно, если больше всего на свете боишься потерять любую дорогую для сердца мелочь, заполняющую равнодушную пустоту вокруг. Я не боюсь. И у меня таких мелочей нет. Я долго, терпеливо перестраивал, перекраивал и перетряхивал жизнь прежде чем привел ее в боевой походный строй. Теперь она мобильная, компактная и надежная, как проверенный временем и многочисленными офицерскими командировками старый отцовский чемодан, защищенный от ударов судьбы двумя блестящими английскими замками и прочными, как гильзы от орудийных снарядов, железными набойками по углам…».
Коллектив газеты, обречённой на закрытие, получает предложение – переехать в неведомый город, расположенный на севере, в кратере, чтобы продолжать работу там. Очень скоро журналисты понимают, что обрели значительно больше, чем ожидали – они получили возможность уйти. От мёртвых смыслов. От привычных действий. От навязанной и ненастоящей жизни. Потому что наступает осень, и звёздный свет серебрист, и кто-то должен развести костёр в заброшенном маяке… Нет однозначных ответов, но выход есть для каждого. Неслучайно жанр книги определен как «повесть для тех, кто совершает путь».
Легкая работа, дом и «пьяные» вечера в ближайшем баре… Безрезультатные ставки на спортивном тотализаторе и скрытое увлечение дорогой парфюмерией… Унылая жизнь Максима не обещала в будущем никаких изменений.Случайная мимолетная встреча с самой госпожой Фортуной в невзрачном человеческом обличье меняет судьбу Максима до неузнаваемости. С того дня ему безумно везет всегда и во всем. Но Фортуна благоволит лишь тем, кто умеет прощать и помогать. И стоит ему всего лишь раз подвести ее ожидания, как она тут же оставит его, чтобы превратить жизнь в череду проблем и разочарований.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Секреты успеха и выживания сегодня такие же, как две с половиной тысячи лет назад.Китай. 482 год до нашей эры. Шел к концу период «Весны и Осени» – время кровавых междоусобиц, заговоров и ожесточенной борьбы за власть. Князь Гоу Жиан провел в плену три года и вернулся домой с жаждой мщения. Вскоре план его изощренной мести начал воплощаться весьма необычным способом…2004 год. Российский бизнесмен Данил Залесный отправляется в Китай для заключения важной сделки. Однако все пошло не так, как планировалось. Переговоры раз за разом срываются, что приводит Данила к смутным догадкам о внутреннем заговоре.
Все, что казалось простым, внезапно становится сложным. Любовь обращается в ненависть, а истина – в ложь. И то, что должно было выплыть на поверхность, теперь похоронено глубоко внутри.Это история о первой любви и разбитом сердце, о пережитом насилии и о разрушенном мире, а еще о том, как выжить, черпая силы только в самой себе.Бестселлер The New York Times.
Из чего состоит жизнь молодой девушки, решившей стать стюардессой? Из взлетов и посадок, встреч и расставаний, из калейдоскопа городов и стран, мелькающих за окном иллюминатора.