Босая в зеркале. Помилуйте посмертно! - [59]

Шрифт
Интервал

Словно сатанинский оргазм рекордомании движет родом человеческим!

(Признаться, и я жажду взобраться на свой Мунхэ-Сарьдак, покорить высоту—3491 метр! Со мною вместе работает воспитателем один альпинист — Мужичок с ноготок. Он видел мир с высоты. На вершине гор человек очищается от всего мелкого, недостойного. Кто хоть однажды испытал упоение счастья от красоты и духа природы, тот, как окрыленный орел, будет тянуться ввысь в горы, пока есть силы. Теперь альпинист Алга штурмует московскую прописку по лимиту, сотрясает склеротиков инициативами, щедро предлагает руку и сердце видным деятельницам жэков и прослыл безнадежно странным. Нынче в отпуске он хотел взять ребят в горы, но ему отказали: мол, поломают драгоценные руки-ноги строители без подготовки…)

А из писателей Бернард Шоу прожил девяносто четыре года.

В день своего девяностолетия гений парадоксов раздраконил себя по телевидению 26 июля 1946 года:

«Здравствуйте! Откуда же вы все собрались сюда и что вы собираетесь увидеть? Старика, который был некогда знаменитым драматургом и говорил обо всем на свете и писал обо всем? Что ж, смотрите, что осталось от него, — не так уж много, верно? Однако приятно видеть, что у тебя столько друзей. Это почти единственное, что остается у человека искусства — что остается у писателя, у драматурга, у артиста. Налоги военного времени оставили мне совсем немного сверх этого, хотя вы все думаете, что я очень богат. И все же мне не на что жаловаться, и когда я смотрю по сторонам… А! Тут есть и американцы! О! Да тут, я смотрю, есть иностранцы тоже. У меня есть друзья повсюду, и вы знаете, как один человек — это был в некотором роде очень знаменитый человек — говорил, что у меня всюду друзья, что у меня в мире нет ни одного врага, но никто из моих друзей меня не любит. Вы с ним согласны, нет? Мне, однако, кажется, что теперь друзья меня любят немножко больше, чем в былые времена, и это показывает, что я становлюсь старым и слабым и больше никто меня уже не боится.

И всё же вы не должны думать, что раз я стал очень старым, я стал очень мудрым; возраст не приносит мудрости, но зато он приносит опыт, которого еще не может быть у молодых. Даже самый глупый из людей к девяноста годам успевает увидеть вещи, которых никто из вас не видел… Лично мне довелось пережить безвестность и неудачи, а теперь я достиг успеха и славы. Наверное, многие из вас полагают, что это отличная штука, но вы ошибаетесь.

Я никогда в жизни не задумывался — потому что я всегда был очень занят — над тем, что я великий человек, но теперь, когда я уже больше не великий человек, а всего-навсего старый маразматик, я могу судить, что это за штука — быть великим. Уверяю вас, все удовольствия от этого занятия получаете именно вы — люди, которые меня чествуют, развлекаются этим, мне же достается вся тяжелая работа, мне досаждают просьбами об интервью или приглашениями на обед, и я от всего этого едва жив».


«Это ураган на паре человеческих ног — ураган гнева, сверкающий в нашем наспех сколоченном обществе. Это бич, свистящий над спиной поколения…» — писал о Бернарде Шоу сотрудник «Дейли ньюс» А. Гардинер.

Когда я была студенткою и сдавала экзамен за третий курс по зарубежной литературе, мне попался вопрос именно по творчеству Шоу. Прочитав к экзаменам «Пигмалиона», «Профессию миссис Уоррен» и несколько рассказов, я получила тогда отличную оценку. Вот уж поистине, как сказал сам Шоу: «Я твердо придерживаюсь того мнения, что все университеты на свете следует сравнять с землей, а место, где они стояли, посыпать солью».

«А университеты выпускают людей с искусственным умом».

Меня потрясла биография Бернарда Шоу, хотя сам он предупреждал: «Когда вы читаете биографию, помните, что правда никогда не годится для опубликования…» и «Страшно подумать о биографах, которые только и ждут моей смерти!». И что бы сказал Шоу, прочитав свою биографию, написанную Эмрисом Хьюзом???


Дорогой Мелентий!

Давайте писать друг другу такую предельную правду, которая «никогда не годится для опубликования», зато, если доживем до старости — будем с наслажденьем читать на пенсии.

Удивительно заманчиво объять собою век, когда столетие сожмется в одной твоей жизни! Но можно иначе, не временным способом вобрать в себе века… Врезалась в память удивительная строка Шарля Бодлера из «Цветов зла»:

Душа, тобою жизнь столетий прожита!

Автор «Овода» — Этель Лилиан Войнич прожила 96 лет!..

Представляете, слишком увлекшись чужим долголетием, совсем забыла, что поставила на ужин варить яйца всмятку. Слышу, что-то на кухне взрывается и стреляет! Побежала и увидела я в дыму раскаленную алую плиту, сгорело дно кастрюли, стреляют и взрываются черные яйца! Остудив их в холодной воде, я зачем-то попробовала на вкус уцелевший желток, нечто резиновое и выплюнула, как горечь долголетия. Пришлось подкрепиться новым фруктовым кефиром, он розоватый и отдает клубникою, кричащею на зеленом бумажном пакете, его изобрели нынче, видимо, для долголетия. Но чтобы не утомлять Вас своим бытом в общежитии, не чадить черными обуглившимися яйцами, перейду к феномену Шоу.


Рекомендуем почитать
Слушается дело о человеке

Аннотации в книге нет.В романе изображаются бездушная бюрократическая машина, мздоимство, круговая порука, казарменная муштра, господствующие в магистрате некоего западногерманского города. В герое этой книги — Мартине Брунере — нет ничего героического. Скромный чиновник, он мечтает о немногом: в меру своих сил помогать горожанам, которые обращаются в магистрат, по возможности, в доступных ему наискромнейших масштабах, устранять зло и делать хотя бы крошечные добрые дела, а в свободное от службы время жить спокойной и тихой семейной жизнью.


Хрупкие плечи

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Ты, я и другие

В каждом доме есть свой скелет в шкафу… Стоит лишь чуть приоткрыть дверцу, и семейные тайны, которые до сих пор оставались в тени, во всей их безжалостной неприглядности проступают на свет, и тогда меняется буквально все…Близкие люди становятся врагами, а их существование превращается в поединок амбиций, войну обвинений и упреков.…Узнав об измене мужа, Бет даже не предполагала, что это далеко не последнее шокирующее открытие, которое ей предстоит после двадцати пяти лет совместной жизни. Сумеет ли она теперь думать о будущем, если прошлое приходится непрерывно «переписывать»? Но и Адам, неверный муж, похоже, совсем не рад «свободе» и не представляет, как именно ею воспользоваться…И что с этим делать Мэг, их дочери, которая старается поддерживать мать, но не готова окончательно оттолкнуть отца?..


Мамино дерево

Из сборника Современная норвежская новелла.


Свет Азии

«Эдвинъ Арнольдъ, въ своей поэме «Светъ Азии», переводъ которой мы предлагаемъ теперь вниманию читателя, даетъ описание жизни и характера основателя буддизма индийскаго царевича Сиддартхи и очеркъ его учения, излагая ихъ отъ имени предполагаемаго поклонника Будды, строго придерживающагося преданий, завещенныхъ предками. Легенды о Будде, въ той традиционной форме, которая сохраняется людьми древняго буддийскаго благочестия, и предания, содержащияся въ книгахъ буддийскага священнаго писания, составляютъ такимъ образомъ ту основу, на которой построена поэма…»Произведение дается в дореформенном алфавите.


Любящая дочь

Томмазо Ландольфи очень талантливый итальянский писатель, но его произведения, как и произведения многих других современных итальянских Авторов, не переводились на русский язык, в связи с отсутствием интереса к Культуре со стороны нынешней нашей Системы.Томмазо Ландольфи известен в Италии также, как переводчик произведений Пушкина.Язык Томмазо Ландольфи — уникален. Его нельзя переводить дословно — получится белиберда. Сюжеты его рассказав практически являются готовыми киносценариями, так как являются остросюжетными и отличаются глубокими философскими мыслями.