Бортовой журнал - [35]
«От мест отойти!» Лодка под водой следует в заданный квадрат.
Ракетная атака
Центральный: «Готовность к старту один час. Центральному посту готовность номер один». Ракетчики готовятся, готовятся РТС, акустики («БИП, акустики. Горизонт чист» – периодический доклад), БЧ-5 удифферентовывает лодку. «Всплываем на глубину сорок метров, слушать в отсеках!» Лодка подвсплывает. В это время активная подготовка ракетчиков и всего центрального. Доклады звучат красиво, но неподготовленному человеку они ничего не скажут. Это птичий фон.
«Боевая тревога! По местам стоять к всплытию на сеанс связи, определение места!» Лодка всплывает на семнадцать метров. «Глубина семнадцать метров! Осмотреться в отсеках!» Начинается сеанс связи. Связист: «Товарищ командир! В наш адрес идет персональное… сигнал (например, «Сталактит»)».
«Боевая тревога! Ракетная атака! Погружаемся на глубину сорок один метр (старт подводный)». Опять птичий фон центрального. Команды совершенно ни о чем не говорят неподготовленному человеку. Подготовка к старту завершена. Последний доклад ракетчиков: «БЧ-2 к старту готов!»
«Старт!» (командир БЧ-2 репетует своим «Старт!»)
Через полсекунды: «Стартует первая!» Еще полсекунды: «Стартует вторая!» И т. д. до четвертой. В серии по четыре ракеты. Может быть по восемь.
«Ракеты первой серии стартовали». Лодка погружается глубже, уходит.
Собрались старички из нашего отдела. Отдела регенерации и очистки Первого Института (институт ВМФ). Вспоминали. Мы накрыли для них стол, а они говорили, говорили, говорили. Валентин Николаевич Пероцкий отвел меня в сторону и сказал: «Я твои «72 метра» на столе держу. (Пероцкий попал в отдел к химикам давным-давно. Он из механиков. Прекрасно знает водолазное дело. Организовывал тренировки, спуски под воду.) Эта история меня за сердце взяла и не отпускает. Я всю ночь потом не спал. Все вспоминал. Вот это подныривание. У нас здоровенные мужики не могли решиться поднырнуть под тубус. А потом все тренировки сняли. А они так важны были. Психологически. Очень важны. А у тебя там здорово. Из отсека в отсек. И каждый раз не знаешь, найдешь ли там воздушную подушку. Я и сам погружался и доставал. Люди ведь с ума сходят, пока там сидят. И потом, здорово. Сильно. И технически все безукоризненно. Они же у тебя не спаслись».
Я ему сказал, что не все понимают, что они не спаслись. «Да, это трудно понять. Это через себя надо пропустить».
Потом говорили о том о сем, шутили. Я люблю этих стариков.
Вольных люблю. Я сам вольный. Это слово соперничает с «довольный». То есть «вольный», но «до». Вольный с пределом. Я – вольный без предела. И это меня пьянит.
Недавно близкие мне сделали подарок. Они подарили трусы.
Я их случайно надел. Этот невод для гонад доходит мне ровно до подмышек. А в тесных джинсах он скручивается и превращается в то, что я называю «тамбу-ламбу». Ты уже смеешься?
Генерал Кожемякин однажды сказал: «Родине служить нужно. И это у нас не отнять!»
А я и не знаю, что к этому добавить.
Долг, на мой взгляд, это нечто, передаваемое матерью своему ребенку уже при зачатии. Что-то вроде СПИДа.
И в появлении этого «что-то» в организме матери повинно, скорее всего, государство.
Иначе не объяснить тот жар, с которым оно, государство, отстаивает у граждан свои права на слово «долг».
О монетизации льгот.
Монетизация – это, судя по всему, превращение льгот в монеты.
Монеты у нас все невеликим достоинством – максимум десятка. То есть льготы превращаются в невеликие деньги.
Люди неожиданно поняли, что к ним в карман залезают.
У карманников это считается потерей профессионализма.
«Надо контролировать свои следы! – говорил генерал Кожемякин на собрании офицеров. – Уверен! Они приведут нас или в наше дремучее прошлое, или же в не менее дремучее будущее!»
Я давал интервью РЕН-ТВ по поводу ненормативной лексики в моих произведениях.
Надо было защитить мат, как единственное наше непроходящее национальное достояние.
Я сказал, что у русских существует два языка. Один – на котором говорят, и другой – на котором все время хотят говорить.
Я сказал, что русский язык– язык молодой, и потому он все еще в движении.
Он очень необязательный.
Вот, например, английский язык – на первом месте подлежащее, потом сказуемое, далее обстоятельство места и прочее.
В русском все может быть не так, не на тех местах, и подлежащее может стоять в конце, а глагола может вообще не быть, и роль сказуемого выполняет не поймешь что. Отсюда и недоумение, необязательность.
То есть при длительном пользовании русским языком у общающихся возникает усталость, и они начинают полагать, что раз уж они поговорили о деле и ощутили после этого некоторое недомогание, то его – то дело – можно и вообще не делать, потому как разговор о деле – это уже само то самое дело и есть.
То есть ответственных не найти.
То есть нужен еще один язык – более конкретный.
Это язык мата. Потому что если уж тебя послали, то не возникает сомнений в том, куда следует направить свои стопы.
Можно, конечно, запретить мат, но у нас он выполняет роль предохранительного клапана.
Хотите лишиться клапана, чтоб все тут взлетело к едрене матери?
Исполненные подлинного драматизма, далеко не забавные, но славные и лиричные истории, случившиеся с некоторым офицером, безусловным сыном своего отечества, а также всякие там случайности, произошедшие с его дальними родственниками и близкими друзьями, друзьями родственников и родственниками друзей, рассказанные им самим.
Книга Александра Покровского «…Расстрелять!» имела огромный читательский успех. Все крупные периодические издания от «Московских новостей» до «Нового мира» откликнулись на нее приветственными рецензиями. По мнению ведущих критиков, Александр Покровский – один из самых одаренных российских прозаиков.Новые тенденции прозы А.Покровского вполне выразились в бурлескном повествовании «Фонтанная часть».
Сборник Александра Покровского – знаменитого петербургского писателя, автора книг «Расстрелять», «72 метра» и других – включает в себя собрание кратких текстов, поименованных им самим «книжкой записей».Это уклончивое жанровое определение отвечает внутренней природе лирического стиха, вольной формой которого виртуозно владеет А. Покровский.Сущность краевого существования героя «в глубине вод и чреве аппаратов», показанная автором с юмором и печалью, гротеском и скорбью, предъявляется читателю «Каюты» в ауре завораживающей душевной точности.Жесткость пронзительных текстов А.
Первый сборник рассказов, баек и зарисовок содружества ПОКРОВСКИЙ И БРАТЬЯ. Известный писатель Александр Покровский вместе с авторами, пишущими об армии, авиации и флоте с весельем и грустью обещает читателям незабываемые впечатления от чтения этой книги. Книга посвящается В. В. Конецкому.
Замечательный русский прозаик Александр Покровский не нуждается в специальных представлениях. Он автор многих книг, снискавших заслуженный успех.Название этого сборника дано по одноименной истории, повествующей об экстремальном существовании горстки моряков, «не теряющих отчаяния» в затопленной субмарине, в полной тьме, «у бездны на краю». Писатель будто предвидел будущие катастрофы.По этому напряженному драматическому сюжету был снят одноименный фильм.Широчайший спектр человеческих отношений — от комического абсурда до рокового предстояния гибели, определяет строй и поэтику уникального языка Александра Покровского.Ерничество, изысканный юмор, острая сатира, комедия положений, соленое слово моряка передаются автором с точностью и ответственностью картографа, предъявившего новый ландшафт нашей многострадальной, возлюбленной и непопираемой отчизны.
Динамизм Александра Покровского поражает. Чтение его нового романа похоже на стремительное движении по ледяному желобу, от которого захватывает дух.Он повествует о том, как человеку иногда бывает дано предвидеть будущее, и как это знание, озарившее его, вступает в противоречие с окружающей рутиной – законами, предписаниями и уставами. Но что делать, когда от тебя, наделенного предвидением, зависят многие жизни? Какими словами убедить ничего не подозревающих людей о надвигающейся катастрофе? Где взять силы, чтобы сломить ход времени?В новой книге Александр Покровский предстает блистательным рассказчиком, строителем и разрешителем интриг и хитросплетений, тонким наблюдателем и остроумцем.По его книгам снимаются фильмы и телесериалы.
Книга первая. Посвящается Александру Ставашу с моей горячей благодарностью Роман «Дискотека» это не просто повествование о девичьих влюбленностях, танцульках, отношениях с ровесниками и поколением родителей. Это попытка увидеть и рассказать о ключевом для становления человека моменте, который пришелся на интересное время: самый конец эпохи застоя, когда в глухой и слепой для осмысливания стране появилась вдруг форточка, и она была открыта. Дискотека того доперестроечного времени, когда все только начиналось, когда диджеи крутили зарубежную музыку, какую умудрялись достать, от социальной политической до развеселых ритмов диско-данса.
Книга вторая. Роман «Дискотека» это не просто повествование о девичьих влюбленностях, танцульках, отношениях с ровесниками и поколением родителей. Это попытка увидеть и рассказать о ключевом для становления человека моменте, который пришелся на интересное время: самый конец эпохи застоя, когда в глухой и слепой для осмысливания стране появилась вдруг форточка, и она была открыта. Дискотека того доперестроечного времени, когда все только начиналось, когда диджеи крутили зарубежную музыку, какую умудрялись достать, от социальной политической до развеселых ритмов диско-данса.