Бортовой журнал 4 - [37]

Русские потому и русские, что в них много чего намешано, и чтоб всякий раз не говорить про то, сколько же там намешано, и выбрали такое прозвище.

«Русские» – это же наше общее прозвище. Это прозвище народа, в котором смешана кровь очень и очень многих народов.

Так что если мы боремся за чистоту крови, то я, например, не могу сказать, с какого периода эта чистота должна победить настолько, чтоб осталось только очистить наши мысли.

И возлюбить.

Русские же никак не могут возлюбить своих, русских.

Это просто невозможно. Никак не получается.

А если вы думаете, что получается, то посмотрите в окно – за окном не получается, там помойка одна.

Вот выходцы с Кавказа, например, тут же, с одного взгляда на человека скажут, что перед ними грузин или армянин. А татарам это сделать уже сложнее. И русский не всегда скажет, что перед ним татарин. Как же отличать?

Нужен свод правил. Нужны правила поведения. А тут – из деревни в деревню даже костюмы крестьян разнятся.

Вот у казаков уже есть правила поведения. Но о чистоте крови я бы в их случае никогда не заикался – там столько всего. Пограничные жители таскали к себе кого угодно.

То есть в этом случае смешение с другими народами совершенно не мешало казакам чувствовать себя истинно русскими людьми. Наоборот, от такого смешения вырастало очень здоровое поколение.

Поэтому, ребята, лучше культуры еще ничего не изобрели.

А культура – это все.

Культура и есть правила поведения.

* * *

Дикие барсы нам всем должны нынче привидеться! М-да. Именно они.

Встретились они с Кондолизой Райс, и она им заявила, что строить ракетные установки они будут.

А они заявили, что наложат на это дело вето. А она им сказала, что они на это вето… как бы это поприличней. тоже, наверное, наложат.

А они сказали… А она им сказала…

Ребята! Я тут все время хочу у вас спросить: а вы к войне-то готовы?

Нет, не просто так, а к нормальной, полномасштабной войне? Как? Не слышу?

Ах это все дипломатические игры! Вы так считаете? Ну тогда конечно!

Вот нас в свое время готовили к войне. Было это в далеких семидесятых годах прошлого столетия.

А начаться она должна была, по всем прогнозам, уже в начале восьмидесятых.

Нас тогда долго готовили.

Приезжали генералы с маршалами и говорили нам: «Вы не знаете, как мы близки к войне!»

И мы ходили как бешеные в море, и каждое всплытие сидели по тревоге, а перед этим, за час до всплытия, была еще одна тревога по «готовности к старту в один час». То есть всплываем, получаем сигнал, погружаемся и тут же стреляем.

Сериями. По четыре ракеты. А могли и по восемь ракет. И вот так каждый день девяносто суток подряд. Пришли, послонялись по земле немножко и опять ушли на те же девяносто. И так годами.

У нас командиры в обморок падали. У них пена изо рта шла.

Падали они на палубу и дергались всем телом.

Вот такая была у нас подготовка к войне в период всеобщего застоя.

А потом те генералы и маршалы или умерли, или сами застрелились, потому что начались совсем другие времена, и к этим временам те маршалы с генералами совсем не были готовы.

А у вас есть сейчас такие генералы и маршалы? Такие маршалы с генералами, что приедут к нам, спустятся в центральный пост атомной ракетной подводной лодки, выслушают устало доклад командира, а потом и скажут на весь отсек: «Ребята, держитесь! Война на пороге! Я ничего не могу сделать. Теперь на вас вся надежда. Не дайте все это взорвать!» – и как-то после этих слов уставшего маршала становилось тихо. И все понимали – не врет маршал, тяжко дело.

Нет у вас таких генералов.

И маршалов таких у вас нет.

У вас генералы воруют, и об этом знают все – до последнего рассыльного.

А у нас до последнего рассыльного все думали о том, как бы войну не допустить.

А у вас адмиралы военные пирсы превратили в пирсы для перевалки нефтепродуктов.

И матросы все это видят.

Гниет рыба.

Гнилой рыбой у вас несет.

Нет у вас ничего. С первых же выстрелов все сдадутся.

Сами сдадутся.

С превеликим удовольствием.

* * *

Всем хочется совершенства.

Это и странно. Совершенство безродно. Оно не способно ничего породить.

* * *

У меня тут вышла беседа с русскими националистами.

Друг позвонил: «Тут националисты хотят с тобой встретиться, поговорить. Ты не против?»

Против ли я? Да нет, наверное. Посмотрим. Если люди хотят поговорить.

Беседа получилась довольно странной. Я говорил о том, что хорошо знаю, о службе на подводных лодках, например. Потом, в ходе беседы, я почувствовал, что им обязательно надо вывести меня из себя.

– А почему вы все время говорите «эта страна», в «этой стране»? – вдруг задали мне вопрос.

– А как, по-вашему, правильно?

– Правильно говорить «моя страна» или «наша страна».

Оказалось, что это своеобразный психологический тест, и слова «эта страна» вместо слов «моя страна» говорят только «враги».

Я сказал, что я писатель и, обсуждая предмет, должен отстраниться от него, лишиться эмоций, что я должен вроде бы летать над предметом, и тогда я смогу объективно его описать.

Много позже я подумал, что в этой фразе «эта страна» вместо «моей страны» для меня, во всяком случае, есть еще и иной смысл.

Дело в том, что русское слово «моя» или «наша» предполагает владение, обладание.