Бортовой журнал 4 - [35]

Вы слышали поговорку: «Поговорили – полдела сделали»?

Это раньше была такая поговорка, а теперь в ходу другая: «Поговорили – и делать ничего не надо».

А почему?

А потому что сама речь – это и есть дело.

Это труд – составить речь – большой труд множества людей.

А когда столько людей трудятся, чтобы составить одну только речь, то после подобного напряжения духовных и физических сил приличным будет расслабление – моральное и физическое.

Хорошо бы мотануть на Канары.

Здорово там, на Канарах, – солнце, море и никаких тебе мыслей.

Заодно можно проверить дела, ведь на Канарах тоже могут быть дела.

Вот только возвращаться потом не хочется.

Возвращаешься, и с порога опять – грязь, бумажки, люди, аэропорт – позорище, вида ужасного, опять люди, машины, смрад, дым, пробки на дорогах, снег, машины для уборки снега, метлы в три хворостины в руках пьяных дворников, серые лица, поликлиники, старики, пенсии, мусор опять не вывезли, подвалы, провалился дом, сожгли опять, крыши текут, канализация, запах ее же в метро, митинги, свистки, ОМОН, ГАИ – жуть, одним словом.

* * *

У нас в метро появилась реклама: Путин в тельняшке сидит вполоборота, смотрит прямо. Надпись: «Скоро дембель!»

* * *

Армия, флот, солдаты, матросы.

Люди в армии и на флоте, что молодые волки: каждый внимательно присматривается к каждому – не пора ли вцепиться в глотку. Вот такая жизнь.

И я всегда считал, что это нормальная жизнь, потому что это армия, по-другому не бывает.

Тут сотни глаз следят за каждым движением начальства – как он, куда он, что он сделал, что он может сделать, на что он способен, умен или глуп и можно ли его обмануть?

А может, его можно обойти, перехитрить?

Но при всем при этом все ждут от начальства справедливости, заботы, честного выполнения им своих обязанностей, потому что если не честно – то и нам можно.

Можно расслабиться, а то и сбежать через забор или украсть. А если начальство начинает красть, то это все, конец, приехали – все начинают красть.

Сдержать все это может только закон, устав.

Есть устав – и волки построятся.

Они же очень умные животные. У них сильна социальная организация.

Как только устав чуть ослабел – волки начинают грызню.

Они все время выясняют, кто из них старший.

И на корабле все время выясняют, кто ты, как ты себя ведешь.

Слабых не любит никто. Слабых давят. Давят и смотрят – не сломался еще? Можно еще надавить?

На корабле, в море ты не имеешь права быть слабым.

И это относится не только к матросам, а прежде всего к офицерам. Самые сильные унижения человеческого достоинства случаются именно среди офицеров. Унижают молодых. Унижают всячески – обрывают, оскорбляют при подчиненных.

И ты должен выстоять.

Ты не должен позволить себя унижать, потому что если позволишь, то потом будет сложно что-то менять. Начальство должно знать, что ты хоть и лейтенант, но у тебя есть чувство собственного достоинства и ты никому не позволишь себя унижать.

И твои подчиненные от тебя этого ждут, потому что тогда ты и их защитишь от нападок начальства.

Это не сразу. Не сразу, конечно, ты встаешь на защиту своего лица, но вставать надо.

Как-то я, молодой лейтенант, привез на пирс фильтры в ящиках.

Я их еле допер – мы тогда стояли в заводе, в доке – привез уже под вечер, разгрузил, распределил между отсеками, доложил старпому, а тот приказал: отсекам начать загрузку фильтров в лодку.

И тут на пирсе командир БЧ-2, капитан третьего ранга, начинает говорить, что вот я придумал для него работу, что я – лейтенант, что я сам должен взять и загрузить, чтоб мне служба медом не казалось.

Но по корабельному уставу я все сделал правильно – привез и распределил между отсеками, и старпом сказал: загружать – так чего не ясно?

Я это и сказал товарищу капитану третьего ранга.

А он пнул при мне мой фильтр ногой, и тот полетел с пирса в воду.

Вот тут я его и схватил за грудки, и мы, сцепившись, завозились на пирсе.

Разняли нас тогда. Растащили в разные стороны.

А назавтра старпом сказал мне: «Ну что, химик, все нормально? – а потом он усмехнулся и добавил: – А ты парень-гвоздь!»

Так я и начал служить.

* * *

Крысы – бич человечества.

И в славном городе Санкт-Петербурге их очень много.

Конечно, где-то, в Африке, например, или отсталой Азии их, наверное, тоже немало, но те места никто не называет «культурной столицей».

То есть я хотел сказать, что для культуры их многовато.

С ними борются. Да. Очень. Я видел. Очень. Борются. Да. С ними.

Методом разбрасывания отравленного зерна.

Да. Очень здорово. Да. Пришли, съели и все-все попередохли.

Неужели все?

А вы как думали?

А мы думали, что не все.

Это очень опасно – разбрасывать всюду отравленное зерно.

Почему?

Потому что его найдут не только крысы.

Отлично! Умрут и голуби с воронами – эти тоже разносчики заразы.

Не только голуби и вороны, но и всякие такие маленькие и очень полезные птички – назовем их синичками, так привычнее.

И потом, не все крысы с упоением едят отраву. Они же умные.

Едят специально выделенные из сообщества крысы-пробовальщицы.

Умерла такая крыса – никто из сообщества не притронется к зерну.

Вот такой у них интеллект.

И еще – есть суперкрысы. Это те крысы, которые съели отраву, рассчитанную на тысячу, и. остались живы. А потом они дают потомство, и на это потомство та отрава уже не действует.