Бортовой журнал 2 - [43]
Мы – цивилизация, порождающая мусор. И он давно уже не считается «культурным слоем». Это тоже же самое, что и спирт в пиве, после того как пивные дрожи закончили свое существование.
Может быть, у пивных дрожжей тоже была цивилизация? Может быть, там была своя, недоступная нашему разуму письменность, или они породили какой-либо иной способ передачи информации – чувствуют же бактерии в одной плошке то, что в соседней посудине травят их собратьев уксусной кислотой.
Просто у нас с ними разные скорости жизни. Наша длинней. Но они-то погибают от накопления спирта – продукта их собственной жизнедеятельности. Он накапливается и отравляет им жизнь.
А потом человек с удовольствием поглощает бывшую цивилизацию пивных дрожжей.
А кто же поглотит нашу цивилизацию, задохнувшуюся в мусоре?
Земля, конечно. Из земли вышло, туда же и придет.
Земле все равно.
Вот какие у меня возникли мысли, когда я смотрел в окно по пути в Москву.
У самой Первопрестольной поезд шел очень медленно.
На запасных путях стояли вагоны.
У дверей вагонов, на земле, лежали горки только что вываленной угольной золы.
Пошел на пруд кормить лебедей. Здесь им не подрезают крылья, и пруд довольно большой, так что люди их не очень-то беспокоят. Наоборот, лебеди сами подплывают, когда видят людей. Лебеди умные, они сразу знают, с кем они имеют дело. Недалеко от берега плавал крупный самец. Я нарвал травы. Лебеди любят пырей. Я стал бросать траву в воду, и лебедь ее ел. При этом он довольно урчал: «Ур-ур!» – совсем как кот. А тут другой лебедь издалека сопровождал даму. Он выгнул шею, уложил ее на спину, красиво приподнял и распушил крылья.
Мой лебедь немедленно двинулся им навстречу и принял эскорт от пришельца. Тот остановился на границе своего участка, развернулся и уплыл восвояси, а дама направилась ко мне и откушала травки.
Мой лебедь, не забывая о своем состоянии, тоже вежливо кушал рядом.
И тут появился молодой лебедь серого оперения. Мой немедленно двинулся навстречу сопернику, пригнув шею и растопырив крылья. Всем своим видом он говорил: «Моя дама, моя трава!»
Я попытался его обойти по берегу и дать травы молодому, но он меня всякий раз обгонял по воде и оттеснял молодого: «И человек этот тоже мой!»
Я же родился в Баку, и там вокруг меня, конечно, были другие языки.
Но там даже азербайджанцы говорили по-русски. Хоть и не всегда правильно.
Да, смешным является то, что живет на границе языков. Для русских смешными являются украинцы, которые хорошо шутят именно потому, что они пользуются двумя языками. Они вроде бы говорят на русском, но вставляют в него украинские обороты речи, слова. Коля прав: когда человек приходит из другого языка, то он все время чувствует границы языка, он его опробует, ощупывает границы возможного – можно так назвать или нельзя? И это нас смешит. Когда и можно, и нельзя так назвать, но в конце концов называется.
Да, азербайджанцы говорят не на правильном русском языке. Это так же, как у Зощенко: приехал человек в город и старается говорить на интеллигентном языке – возникает смех.
У азербайджанцев тоже получается смешно: «Вы туда не попали!», или «Твой жена културный? – «Ала, какой, куй, културный – худой!», или «Ти своя матушка вези в Россия».
Это очень легкая зона для пародий.
«Мамед, ти куда едищщщщ»? – «Махачкала!» – «Зачем?» – «Канечная!»
Или «А-да… у меня изжёга-э!» – «Из откудова?»
То есть зона веселого там была повсеместно. И это не всегда воспроизводимо на бумаге. Это вопросы синтаксиса, это знаки препинания, это организация речи, усиление и ослабление членов предложения, это возможность построить выпуклое речевое сообщение. Это речевой котел. Там интонация должна быть, растягивание слов. «Скажите-да-ааааа!» или «Ладно-да-аааа! – и тут же сразу чувствуется зной, лень восточная.
То есть такая часть юмора – это языковое передразнивание, как говорит Коля. Это территория артистизма, это такое искаженное зеркало.
И слыша это, я кривлялся? Да. Наверное, да. Я кривлялся.
Русский юмор не бывает черным, он бывает потешным – поговорка, частушка, пословица.
Хотя юмор Олега Григорьева можно назвать черным: «Маленький мальчик нашел пулемет.»
Но из зоны четверостиший, как мне кажется, он не выходит.
Английский или немецкий юмор, где допустима божба, ругань в отношении Божьей Матери, запросто выходит, а вот русский – нет.
Там в языке есть карнавализация. Вот в итальянском языке – куда более, скажем, мистически настроенная культура (католицизм, Рим и прочее) – в ругани присутствует все: посылается Мадонна, Иисус Христос– и все это в грубых формах.
В немецком языке была низкая поэзия, которую называют гробианской, по имени поэта Гробиана. Он дико и непристойно острил, особенно за столом, попирал всякие догмы и вообще все святое.
Коля говорит, что в русском языке есть масса запретов, поэтому черный юмор для нас подозрителен, как, например, стихи Григорьева. Там есть апология жестокости.
А русская жизнь всегда была жестока. То есть она была настолько страшна, что о ней и подумать страшно, и поэтому многое не называется своими именами. Назовешь – вызовешь это к жизни.
Исполненные подлинного драматизма, далеко не забавные, но славные и лиричные истории, случившиеся с некоторым офицером, безусловным сыном своего отечества, а также всякие там случайности, произошедшие с его дальними родственниками и близкими друзьями, друзьями родственников и родственниками друзей, рассказанные им самим.
Книга Александра Покровского «…Расстрелять!» имела огромный читательский успех. Все крупные периодические издания от «Московских новостей» до «Нового мира» откликнулись на нее приветственными рецензиями. По мнению ведущих критиков, Александр Покровский – один из самых одаренных российских прозаиков.Новые тенденции прозы А.Покровского вполне выразились в бурлескном повествовании «Фонтанная часть».
Сборник Александра Покровского – знаменитого петербургского писателя, автора книг «Расстрелять», «72 метра» и других – включает в себя собрание кратких текстов, поименованных им самим «книжкой записей».Это уклончивое жанровое определение отвечает внутренней природе лирического стиха, вольной формой которого виртуозно владеет А. Покровский.Сущность краевого существования героя «в глубине вод и чреве аппаратов», показанная автором с юмором и печалью, гротеском и скорбью, предъявляется читателю «Каюты» в ауре завораживающей душевной точности.Жесткость пронзительных текстов А.
Первый сборник рассказов, баек и зарисовок содружества ПОКРОВСКИЙ И БРАТЬЯ. Известный писатель Александр Покровский вместе с авторами, пишущими об армии, авиации и флоте с весельем и грустью обещает читателям незабываемые впечатления от чтения этой книги. Книга посвящается В. В. Конецкому.
Динамизм Александра Покровского поражает. Чтение его нового романа похоже на стремительное движении по ледяному желобу, от которого захватывает дух.Он повествует о том, как человеку иногда бывает дано предвидеть будущее, и как это знание, озарившее его, вступает в противоречие с окружающей рутиной – законами, предписаниями и уставами. Но что делать, когда от тебя, наделенного предвидением, зависят многие жизни? Какими словами убедить ничего не подозревающих людей о надвигающейся катастрофе? Где взять силы, чтобы сломить ход времени?В новой книге Александр Покровский предстает блистательным рассказчиком, строителем и разрешителем интриг и хитросплетений, тонким наблюдателем и остроумцем.По его книгам снимаются фильмы и телесериалы.
Замечательный русский прозаик Александр Покровский не нуждается в специальных представлениях. Он автор многих книг, снискавших заслуженный успех.Название этого сборника дано по одноименной истории, повествующей об экстремальном существовании горстки моряков, «не теряющих отчаяния» в затопленной субмарине, в полной тьме, «у бездны на краю». Писатель будто предвидел будущие катастрофы.По этому напряженному драматическому сюжету был снят одноименный фильм.Широчайший спектр человеческих отношений — от комического абсурда до рокового предстояния гибели, определяет строй и поэтику уникального языка Александра Покровского.Ерничество, изысканный юмор, острая сатира, комедия положений, соленое слово моряка передаются автором с точностью и ответственностью картографа, предъявившего новый ландшафт нашей многострадальной, возлюбленной и непопираемой отчизны.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.
События, описанные в этой книге, произошли на той странной неделе, которую Мэй, жительница небольшого ирландского города, никогда не забудет. Мэй отлично управляется с садовыми растениями, но чувствует себя потерянной, когда ей нужно общаться с новыми людьми. Череда случайностей приводит к тому, что она должна навести порядок в саду, принадлежащем мужчине, которого она никогда не видела, но, изучив инструменты на его участке, уверилась, что он талантливый резчик по дереву. Одновременно она ловит себя на том, что глупо и безоглядно влюбилась в местного почтальона, чьего имени даже не знает, а в городе начинают происходить происшествия, по которым впору снимать детективный сериал.
«Юность разбойника», повесть словацкого писателя Людо Ондрейова, — одно из классических произведений чехословацкой литературы. Повесть, вышедшая около 30 лет назад, до сих пор пользуется неизменной любовью и переведена на многие языки. Маленький герой повести Ергуш Лапин — сын «разбойника», словацкого крестьянина, скрывавшегося в горах и боровшегося против произвола и несправедливости. Чуткий, отзывчивый, очень правдивый мальчик, Ергуш, так же как и его отец, болезненно реагирует на всяческую несправедливость.У Ергуша Лапина впечатлительная поэтическая душа.