* * *
Это записи из «Бортового журнала». Есть у меня такой «Бортовой журнал», где я все пишу. Все, что приходит на ум. Такие маленькие штучки. Пришло – записал, и жить легче. Мне же легче жить, чем всем, кто не пишет. Я же одной ногой в этой реальности, а другой – там, где моя писанина живет.
* * *
Частенько я пребываю в ином расположении духа, недоступном соблазнам ложного остроумия, когда все окружающее воспринимается мною во благо, не столько в собственное, сколько во благо общее. Именно тогда-то я и ощущаю в себе силы быть беспристрастным в отношении каждой твари, выведенной на сцену этого драматического произведения под названием жизнь.
* * *
Как я пишу? Я пишу по утрам, когда рассвет разве только забрезжит, когда лучи восходящего солнца коснутся стекол моего окошка едва, а дыхание пробуждающейся природы еще только начинает наливаться.
* * *
Все написанное мною написано в глубоком уединении, на берегу непорочного горного ручья, в домике с соломенной крышей, пронизываемом случившимися звуками настолько усердно, что порой слышны капли дождя на поверхности почвы, листвы или же луж, и все это на краю нашего огромного королевства, где я живу в постоянных усилиях игривой веселостью оградить себя от всяческих жизненных зол и волнений.
Мне кажется, что так же писал Лоренс Стерн, иначе откуда у нас всему этому взяться.
* * *
Биография
Родился я в 1952 году. По свидетельству очевидцев, это было лучшее событие того года.
С 1970 года в Военно-морском флоте, где до 1991 года развивал ум.
В 1991-м закончил его развивать и уволился в запас.
Начал писать в 1983-м. Впервые напечатался в 1989-м в газете «Литератор».
Написал 14 книг.
Сейчас их сосчитаем.
Значит, так: «Мерлезонский балет», «Расстрелять», «Расстрелять-2», «Бегемот», «Кот», «72 метра», «Каюта», «Корабль отстоя», «Система», «Люди, лодки, море», «Мангушев и молния», «Калямбра», «Иногда мне ночью снится лодка», «Бортовой журнал» – точно, четырнадцать.
Патриот. О чем свидетельствует письмо на имя сэра Чарльза, приведенное ниже.
* * *
«Отец родной! Сэр досточтимый!
Не будем взвешивать все на весах обыденности.
Я не доверяю этому предмету, так усердно пятнавшему себя на волнах времени.
Вот как, скажите на милость, на них взвесить патриотизм и Отечество? А?
Граны и корпускулы двух этих понятий – а как известно философам, и понятия имеют свои граны и корпускулы – так вот, они не то чтобы способны к воспроизведению себе подобных – о нет, о нет! – но, как и всякие знания, они подобны материи, то бишь они делимы до самой что ни на есть бесконечности.
То есть на нашем пути нам и далее будут открываться все более и более мелкие зерна патриотизма и Отечества.
Засим я погружаюсь в дремоту.
Ибо! Это лучшее, что я могу сделать сразу же после открытия того, что такие понятия, как патриотизм и Отчество, еще не раз удивят нас размерами своих первокирпичиков».
* * *
Инвалиды, смейтесь!
Всякий раз, когда мы смеемся, мы прибавляем кое-какие детали к этой нашей недолгой, но вкусной жизни.
* * *
А хорошо бы, если б наша коррупция разрослась до того, чтоб ею уже занимались не наши органы.
* * *
Мою первую книгу «Мерлезонский балет» выпустило издательство «Советский писатель», за что всем членам этого заведения, всем, до последнего грузчика, я надеюсь, воздастся на небесах.
* * *
Меня тут чиновники собираются чем-то награждать. Я даже не дослушал чем.
Подарок от чиновника, что укус вампира, – превращение в своего.
* * *
Государство – это танк, который ездит по цветочной поляне.
* * *
Мне написали, что один православный священник переложил рассказ «Офицера можно» на свой лад. Получилось «Священника можно». Это переложение теперь ходит в ксерокопиях по приходам. Оно необычайно утешило всех священников.
* * *
Писатель – это человек своего будущего, живущий в своем прошлом.
* * *
Из современных люблю Колю Кононова. Он мой друг, и мы с ним договорились, что из современных писателей он любит меня, а я – его.
К прозе Гришковца отношусь очень хорошо (не читал и спектакль не смотрел, но все, кто мне симпатичен, его хвалят, значит, и мне понравится). Мостовщикова не знаю, тоже не читал, и мне его не хвалили, поэтому воздержусь от каких-либо характеристик.
* * *
Человека далеко не пускают и не награждают его умом.
Все это лишний раз доказывает существование Бога.
* * *
Смех – глубокая составляющая языка.
* * *
«Поелику уж!» – хорошее словосочетание. Славно было бы куда-нибудь его вставить. Пока не придумал куда. Найду, само собой. «Поелику уж!» – хорошо, черт побери!
* * *
На вопрос: «Кто у нас в России вообще тут литературообразующий?» – можно ответить: «Я», а можно: «Только не я» – выбирайте сами, какой ответ больше нравится.
* * *
Утро. За окнами мороз под тридцать. Я проснулся и запел под одеялом: «Когда б имел златые горы и реки, полные вина, все отдал бы за ласки, взоры1… – остановился и добавил: – за солнце, воздух и вода!»
* * *
Книги я читаю. Вернее, читал. Не так много, но было когда-то.
Тогда еще было принято читать полными собраниями сочинений.
Прочитал: Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Грина, Пришвина, Паустовского, Чехова, Достоевского (кроме «Бесов»), Лескова, всех Толстых, Гоголя, Белинского (9 томов), Бианки (4 тома). Может, кого и упустил из русских.
