Борисоглебский, 6. Из лирического дневника 1914—1922 - [5]

Шрифт
Интервал

Не один из вас, дрýги, мной
Был и сыт и пьян.
С головою меня укрой,
Полевой бурьян!
Не запаливайте свечу
Во церковной мгле.
— Вечной памяти не хочу
На родной земле!

4 апреля 1916

«Люди на дýшу мою льстятся…»

Люди на дýшу мою льстятся,
Нежных имен у меня — святцы,
А восприéмников за душой —
Цельный, поди, монастырь мужской!
Уж и священники эти льстивы!
Каждый-то день у меня крестины!
Этот — орлицей, синицей — тот, —
Всяк по-иному меня зовет.
У тяжелейшей из всех преступниц —
Сколько заступников и заступниц!
Лягут со мною на вечный сон
Нежные святцы моих имен.
Звали — равнó, называли — разно,
Всé называли, никто не нáзвал.

6 апреля 1916

«Настанет день — печальный, говорят!..»

Настанет день — печальный, говорят!
Отцарствуют, отплачут, отгорят,
— Остужены чужими пятаками —
Мои глаза, подвижные как пламя.
И — двойника нащупавший двойник —
Сквозь легкое лицо проступит лик.
О, наконец тебя я удостоюсь,
Благообразия прекрасный пояс!
А издали — завижу ли и Вас? —
Потянется, растерянно крестясь,
Паломничество по дорожке черной
К моей руке, которой не отдерну,
К моей руке, с которой снят запрет,
К моей руке, которой больше нет.
На ваши поцелуи, о, живые,
Я ничего не возражу — впервые.
Меня окутал с головы до пят
Благообразия прекрасный плат.
Ничто меня уже не вгонит в краску,
Святая у меня сегодня Пасха.
По улицам оставленной Москвы
Поеду — я, и побредете — вы.
И не один дорогою отстанет,
И первый ком о крышку гроба грянет, —
И наконец-то будет разрешен
Себялюбивый, одинокий сон.
И ничего не надобно отныне
Новопреставленной болярыне Марине.

11 апреля 1916

первый день Пасхи

«Имя твое — птица в руке…»

Имя твое — птица в руке,
Имя твое — льдинка на языке,
Одно-единственное движенье губ,
Имя твое — пять букв.
Мячик, пойманный на лету,
Серебряный бубенец во рту,
Камень, кинутый в тихий пруд,
Всхлипнет так, как тебя зовут.
В легком щелканье ночных копыт
Громкое имя твое гремит.
И назовет его нам в висок
Звонко щелкающий курок
Имя твое — ах, нельзя! —
Имя твое — поцелуй в глаза,
В нежную стужу недвижных век,
Имя твое — поцелуй в снег.
Ключевой, ледяной, голубой глоток.
С именем твоим — сон глубок.

15 апреля 1916

«В óны дни ты мне была как мать…»

В óны дни ты мне была как мать,
Я в ночú тебя могла позвать,
Свет горячечный, свет бессонный,
Свет очей моих в ночи óны.
Благодатная, вспомяни,
Незакатные óны дни,
Материнские и дочерние,
Незакатные, невечерние.
Не смущать тебя пришла — прощай,
Только платья поцелую край,
Да взгляну тебе очами в очи,
Зацелованные в óны ночи.
Будет день — умру — и день — умрешь,
Будет день — пойму — и день — поймешь…
И вернется нам в день прощёный
Невозвратное время óно.

26 апреля 1916

«Ты проходишь на запад солнца…»

Ты проходишь на запад солнца,
Ты увидишь вечерний свет,
Ты проходишь на запад солнца,
И метель заметает след.
Мимо óкон моих — бесстрастный
Ты пройдешь в снеговой тиши,
Божий праведник мой прекрасный,
Свете тихий моей души!
Я на душу твою — не зарюсь!
Нерушима твоя стезя.
В руку, бледную от лобзаний,
Не вобью своего гвоздя.
И по имени не окликну,
И руками не потянусь.
Восковому святому лику
Только издали поклонюсь.
И, под медленным снегом стóя,
Опушусь на колени в снег,
И во имя твое святое,
Поцелую вечерний снег —
Там, где поступью величавой
Ты прошел в гробовой тиши,
Свете тихий, святые славы,
Вседержитель моей души.

2 мая 1916

«Зверю — берлога…»

Зверю — берлога,
Страннику — дорога,
Мертвому — дроги.
Каждому — свое.
Женщине — лукавить,
Царю — править,
Мне — славить
Имя твое.

2 мая 1916

«У меня в Москве — купола горят…»

У меня в Москве — купола горят,
У меня в Москве — колокола звонят,
И гробницы, в ряд, у меня стоят,
В них царицы спят, и цари.
И не знаешь ты, что зарей в Кремле
Легче дышится — чем на всей земле!
И не знаешь ты, что зарей в Кремле
Я молюсь тебе — до зари.
И проходишь ты над своей Невой
О ту пору, как над рекой-Москвой
Я стою с опущенной головой,
И слипаются фонари.
Всей бессонницей я тебя люблю,
Всей бессонницей я тебе внемлю
О ту пору, как по всему Кремлю
Просыпаются звонари.
Но моя река — да с твоей рекой,
Но моя рука — да с твоей рукой
Не сойдутся, Радость моя, доколь
Не догонит заря — зари.

7 мая 1916

«Должно быть — за тóй рощей…»

Должно быть — за тóй рощей
Деревня, где я жила,
Должно быть — любовь проще
И легче, чем я ждала.
— Эй, идолы, чтоб вы сдохли!
Привстал и занес — кнут,
И óкрику вслед — óхлест,
И вновь бубенцы поют.
Над валким и жалким хлебом
За жердью встает — жердь.
И проволока под небом
Поет и поет смерть.

13 мая 1916

«И тучи оводов вокруг равнодушных кляч…»

И тучи оводов вокруг равнодушных кляч,
И ветром вздутый калужский родной кумач,
И пóсвист перепелов, и большое небо,
И волны колоколов над волнами хлеба,
И толк о немце, доколе не надоест,
И желтый-желтый — за синею рощей — крест,
И сладкий жар, и такое на всем сиянье,
И имя твое, звучащее словно: ангел.

18 мая 1916

«Руки люблю…»

Руки люблю
Целовать, и люблю
Имена раздавать,
И еще — раскрывать
Двери!
— Настежь — в темную ночь!
Голову сжав,
Слушать, как тяжкий шаг
Где-то легчает,
Как ветер качает
Сонный, бессонный
Лес.
Ах, ночь!
Где-то бегут ключи,
Ко сну — клонит.
Сплю почти.
Где-то в ночи
Человек тонет.

27 мая 1916

«Над городом, отвергнутым Петром…»

Над городом, отвергнутым Петром,
Перекатился колокольный гром.

Еще от автора Марина Ивановна Цветаева
Сказка матери

`Вся моя проза – автобиографическая`, – писала Цветаева. И еще: `Поэт в прозе – царь, наконец снявший пурпур, соблаговоливший (или вынужденный) предстать среди нас – человеком`. Написанное М.Цветаевой в прозе отмечено печатью лирического переживания большого поэта.


Сказки матери

Знаменитый детский психолог Ю. Б. Гиппенрейтер на своих семинарах часто рекомендует книги по психологии воспитания. Общее у этих книг то, что их авторы – яркие и талантливые люди, наши современники и признанные классики ХХ века. Серия «Библиотека Ю. Гиппенрейтер» – и есть те книги из бесценного списка Юлии Борисовны, важные и актуальные для каждого родителя.Марина Ивановна Цветаева (1892–1941) – русский поэт, прозаик, переводчик, одна из самых самобытных поэтов Серебряного века.С необыкновенной художественной силой Марина Цветаева описывает свои детские годы.


Дневниковая проза

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Повесть о Сонечке

Повесть посвящена памяти актрисы и чтицы Софьи Евгеньевны Голлидэй (1894—1934), с которой Цветаева была дружна с конца 1918 по весну 1919 года. Тогда же она посвятила ей цикл стихотворений, написала для неё роли в пьесах «Фортуна», «Приключение», «каменный Ангел», «Феникс». .


Мой Пушкин

«… В красной комнате был тайный шкаф.Но до тайного шкафа было другое, была картина в спальне матери – «Дуэль».Снег, черные прутья деревец, двое черных людей проводят третьего, под мышки, к саням – а еще один, другой, спиной отходит. Уводимый – Пушкин, отходящий – Дантес. Дантес вызвал Пушкина на дуэль, то есть заманил его на снег и там, между черных безлистных деревец, убил.Первое, что я узнала о Пушкине, это – что его убили. Потом я узнала, что Пушкин – поэт, а Дантес – француз. Дантес возненавидел Пушкина, потому что сам не мог писать стихи, и вызвал его на дуэль, то есть заманил на снег и там убил его из пистолета ...».


Проза

«Вся моя проза – автобиографическая», – писала Цветаева. И еще: «Поэт в прозе – царь, наконец снявший пурпур, соблаговоливший (или вынужденный) предстать среди нас – человеком». Написанное М.Цветаевой в прозе – от собственной хроники роковых дней России до прозрачного эссе «Мой Пушкин» – отмечено печатью лирического переживания большого поэта.


Рекомендуем почитать
Марина Цветаева. Письма 1924-1927

Книга является продолжением публикации эпистолярного наследия Марины Цветаевой (1892–1941). (См.: Цветаева М, Письма. 1905–1923. М.: Эллис Лак, 2012). В настоящее издание включены письма поэта за 1924–1927 гг., отражающие жизнь Цветаевой за рубежом. Большая часть книги отведена переписке с собратом по перу Б.Л. Пастернаком, а также с A.A. Тесковой, С.Н. Андрониковой-Гальперн и O.E. Колбасиной-Черновой, которые помогали семье Цветаевой преодолевать трудные бытовые моменты. В книгу вошли письма к издателям и поэтам (Ф.


Мне нравится, что Вы больны не мной…

«Моим стихам, как драгоценным винам, настанет свой черед…» Эти слова совсем еще юной Марины Цветаевой оказались пророческими. Ее творчество стало крупнейшим и самобытнейшим явлением русской литературы XX века, величие и трагедию которого она так талантливо выразила в своих произведениях. Предельная искренность, высокий романтизм, глубокий трагизм лирики отличают стихотворения, поэмы и прозу М. И. Цветаевой, вошедшие в эту книгу.В формате pdf A4 сохранен издательский дизайн.


Письма 1926 года

Подготовка текстов, составление, предисловие, переводы, комментарии К.М.Азадовского, Е.Б.Пастернака, Е.В.Пастернак. Книга содержит иллюстрации.


Хочу у зеркала, где муть…

В сборник вошли самые популярные стихотворения Цветаевой, включены также известные циклы, посвященные Блоку, Ахматовой, Маяковскому, и поэмы – «Поэма заставы», «Поэма Конца», «Поэма Горы» и «Поэма Лестницы».