Борис Слуцкий - [32]

В своё время Слуцкий с Самойловым пообещали друг другу не публиковать все написанное ими до смерти Сталина. Евтушенковский «Бабий Яр» был напечатан 19 сентября 1961 года («Литературная газета»). Пошёл вселенский шум. Сервильная «Литература и жизнь» поместила два материала — 24 сентября дуболомные стихи А. Маркова «Мой ответ» и 27 сентября ушлую статью Д. Старикова «Об одном стихотворении», в которой евтушенковскому стиху противопоставлен «Бабий Яр» эренбурговский (1944), в цитатах оборванный где надо, как образец «подлинного интернационализма».

Эренбург, пребывая тогда в Риме, о публикации узнал из итальянских газет. Слуцкий счёл необходимым срочно с ним связаться. Стиль письма, учитывая перлюстрацию, достаточно осторожен.

Дорогой Илья Григорьевич!

Грязная статья Старикова получила широкий резонанс и наносит серьёзный ущерб престижу нашей печати. Мне кажется, что было бы очень хорошо, если бы Вы телеграфировали своё отношение к попытке Старикова прикрыться Вашим именем — н е м е д л е н н о и в авторитетный адрес.

Крепко жму руку.

Борис Слуцкий.

Заварилась эпистолярная каша, Эренбург писал Хрущеву и его помощнику В. С. Лебедеву, в сухом остатке — крайне лаконичное «Письмо в редакцию» Эренбурга 14 октября на последней странице «ЛГ». Слуцкий принимал во всём этом непосредственные участие, черновики писем Хрущеву написаны его рукой, Эренбург подредактировал их в сторону меньшего политического темперамента. Когда после кремлёвских встреч Хрущева с художественной интеллигенцией (1963) Эренбургу поставили заслон в публикации его мемуаров, писатель опять обратился к главе партии с письмом, и опять вчерне набросал эпистолу — Слуцкий.

В течение 1956 года вышло два выпуска альманаха «Литературная Москва» под редакцией М. Алигер, А. Бека, В. Каверина, Э. Казакевича, К. Паустовского, В. Тендрякова и др. В первом выпуске были напечатаны Николай

Асеев, Николай Заболоцкий, Борис Слуцкий, но и Алексей Сурков со товарищи. Их пригласили на ТВ.

Слуцкий пишет:

Телевидение было тогда свежайшей новинкой. Я выступал в первый раз. Заболоцкий, наверное, тоже. В студии на Шаболовке стояла чрезвычайная жара — градусов в сорок. Нас мазали, пудрили и долго, вдохновенно рассаживали. Мы оба были подавленны и помалкивали.

Командовал передачей Сурков. По его плану, где-то в самом конце отведённого «Литературной Москве» часа он должен был сказать: «А вот поэты Заболоцкий и Слуцкий. Вы видите, они оживлённо разговаривают друг с другом!» После чего мы должны были прекратить разговор, осклабиться и почитать стихи — сначала Н. А., потом я.

Передача шла, до конца было ещё далеко, я сидел под юпитером, плавился, расплавлялся и думал о том, что вот рядом со мной помалкивает Заболоцкий. Оба мы помалкивали и думали свои отдельные думы, нимало не контактируя друг с другом.

Когда Сурков сказал запланированную фразу и глазок телекамеры уткнулся в нас двоих, это застало нас врасплох. Очевидцы свидетельствуют, что мы как-то механически дёрнулись друг к другу, механически осклабились, после чего Н. А. начал читать — как обычно, ясно выговаривая каждое слово, серьёзно, вдумчиво, чётко отделяя текст от себя, от своего широкого лица, пухлых щёк, больших очков в роговой оправе, аккуратистской причёски, от всей своей аккуратистской наружности, плохо увязывавшейся с текстом.

Это было первое знакомство с Заболоцким, а первое знакомство с его стихами состоялось лет за двадцать до этого — в Харькове. Заболоцкий впервые предстал предо мною цитатой в ругательной статье о Заболоцком, островком нонпарели в море петита, стихами, вкрапленными во враждебную им критику.

После второго выпуска альманах «Литературная Москва» прикрыли.

30 сентября 1956 года вышел первый выпуск альманаха «День поэзии» — с участием Слуцкого. Замысел грандиозного издания принадлежал Владимиру Луговскому, несгибаемому ревромантику.

Итак, праздник — День поэзии. Советская поэзия в лице своих создателей становилась за прилавки книжных магазинов и выплёскивалась на площади.

Стихотворения Слуцкого «Последнею усталостью устав...» и «Вот вам село обыкновенное...», напечатанные «Комсомольской правдой» (1956, 20 июля), вызвали критическую бурю, и «Комсомолка» на четыре года закрыла перед Слуцким двери.

Литературная жизнь набирала обороты. Слуцкий был охвачен энтузиазмом. Он верил в некий новый ренессанс. Это касалось и поэзии, и социальной справедливости, обещанной партией. Долгие споры с Давидом Самойловым потребовали какой-то промежуточной точки. Летом 1956 года Самойлов отправил Слуцкому письмо. Разговор начистоту.

...«Смешное» в тебе именно и идёт от попытки убедить себя и окружающих в том, что ты занят особой тактикой, то есть неким важным, существенным для общества делом, организацией литературной жизни. Однако покуда ещё масштабы этого дела более чем скромные. Шуму подымать не стоит.

Твоя тактика исходит из тезиса о том, что за последние два-три года в литературе произошли серьёзные, коренные, существенные изменения, позволяющие говорить даже о некоем ренессансе, новом периоде нашей литературы, новой её общественной функции.