Борис Парамонов на радио "Свобода" 2007 - [64]

Такой порядок был в обиходе Томаса Манна: когда после обеда он удалялся в кабинет вздремнуть, в доме воцарялась мертвая тишина. Что касается Солженицына, в его американском доме не было телевизоров; был один экран, технический: посмотреть, кого там к воротам принесло.

Мораль такова: демократия сама по себе отнюдь не только разнуздывает низкие инстинкты потакаемых плебеев, но, как и всякое человеческое сообщество, выделяет лучших, лидеров, закаляет и производит качественный отбор.

Когда Солженицын опубликовал «Ивана Денисовича», Ахматова сказала ему: «Вы знаете, что проснетесь завтра знаменитым?». Он ответил: «Ничего, я и с этим справлюсь».

Мадонна явно справляется со своей славой. Насчет Нобелевской премии пока неясно, но если она примет британское подданство, следует дать ей титул Дамы.

Радио Свобода © 2013 RFE/RL, Inc. | Все права защищены.

Source URL: http://www.svoboda.org/articleprintview/384024.html

* * *

[Сапоги всмятку: бренд «БАКУНИН»] - [Радио Свобода © 2013]

Сначала, как и положено, новости. В Нью-Йорке прошло первое полное представление трилогии Тома Стоппарда «Берег утопии». Спектакль длился с одиннадцати утра до восьми вечера. Так что от этой темы здесь никак нельзя отвязаться. На ловца и зверь бежит: я обнаружил в журнале «Новый мир», декабрьский номер за прошлый год, большую статью Василия Голованова «В окрестностях Бакунина». Связь тут с нью-йоркским спектаклем не только по теме Бакунина, который является главной фигурой первой пьесы трилогии, но и в том, что В. Голованов в этой статье выступает с идеей пьесы, разыгранной в обстановке бакунинского имения Прямухино, причем этот воображаемый проект почти совпадает с сюжетом пьесы «Путешествие» — первой в трилогии Стоппарда.

Статья В. Голованова тоже своего рода трилогия. Сначала рассказывается о нынешнем состоянии Прямухино, в котором вроде бы решено создать музей (почти на голом месте); насчет фондов и порядка финансирования пока мало известно, но штатная должность хранителя уже есть. Вторая часть статьи — самая интересная: в Прямухино, оказывается, явочным порядком собираются нынешние русские анархисты и что-то такое делают для предполагаемого музея. Интересно следующее высказывание автора статьи:

Надо сказать, среди «леваков» почти нет движения, которое так или иначе не заигрывало бы с анархизмом: это, как говорится, старый, хороший бренд. Кропоткин, Толстой, Ганди! Крутые человеческие бренды! Уважаемые люди! Вопрос, вписывается ли в этот список Бакунин, еще предстоит выяснить. Судить о Бакунине с кондачка опасно: мутная водица, скользкие берега, петлявое русло.

Третья часть статьи и есть авторская попытка характеристики Бакунина — старательной, свидетельствующей о знакомстве с литературой, но вызывающей желание оспорить эту характеристику. В бакунинской мути В. Голованов, похоже, просто не сумел разобраться. Но прежде всего должно отвергнуть его характеристику Тургенева:

Тургенева как писателя понять просто невозможно, если не допустить крайней ограниченности его таланта. Драма поколений разыгрывалась у него перед глазами, могучие роды рушились, изнутри подтачиваемые неотвратимыми размежеваниями, которые несли с собою теории прогресса. Тургенев не раз бывал в Прямухине, родовом бакунинском гнезде, где во всю силу и с далеко во времени ветвящимися последствиями разразился конфликт «отцов и детей». Тургенев, как писатель, должен был бы чувствовать, какого размаха здесь трагедия. И что же? «Отцы и дети» им написаны — со смехотворной фигурой Базарова в центре повествования. Правда, в другом романе он попытался вывести демоническую фигуру Бакунина, по словам Блока, «воплощение стихии огня», «распутье русской жизни», но получилось опять же что-то до нелепости жалкое, карикатурное — Рудин.

Но это, простите, как кому. Голованов называет фигуру Базарова смехотворной, а Достоевский считал ее колоссальной. Между прочим, исследователи выяснили, что прообразом Базарова нужно считать не какого-то молодого врача, о котором напустил тумана Тургенев, а не более не менее как Льва Толстого. Вот кто был гениальным русским нигилистом. Розанов сказал почему-то о Владимире Соловьеве: это неузнанный король среди валетов и шестерок нигилизма; эти надо было сказать о Толстом. И называть Бакунина демонической фигурой значит попросту не понимать его; впрочем, его не понимал и Блок. «Стихия огня» о Бакунине — смешно: это была стихия даже не воды, а жидкой грязи. Бакунину как раз в рост тургеневский Рудин. Бакунин — комическая фигура. Люди XIX века, раздувшие его в гения и вождя, сами были наивны до комизма. И напрасно В. Голованов вспоминает старую дискуссию Леонида Гроссмана и Вячеслава Полонского о прообразе Ставрогина из «Бесов»: Бакунин это или кто другой. Конечно, другой: демонизм Ставрогина — от петрашевца Спешнева, в которого буквально был влюблен Достоевский, и сам боялся своей любви, — отнюдь не от Бакунина.

В. Голованов, довольно внимательно читавший литературу о Бакунине (в России, кстати, небогатую: сначала цари цензуровали, потом большевики), не мог пройти мимо темы «сексуальной ущербности» Бакунина, отмеченной в той давней дискуссии; от себя он пишет, что Бакунин, «как многие революционеры, по всему складу своей личности был чужд нежной, "романтической" стороны человеческих взаимоотношений». Вот тут бы и вспомнить — не скажу Фрейда, не надо выдвигать тяжелую артиллерию, — а Набокова, написавшего, что люди с сексуальным изьяном отличаются чудовищной наивностью.