Борджиа - [43]

– Словом, отец, – продолжил Чезаре, – чем раньше, тем лучше. С этой проблемой надо покончить поскорее. Не решив ее, мы никогда не сможем установить власть над всей Италией. Да… да… Как можно раньше. Надо захватить это змеиное гнездо Монтефорте.

– Время наступит только тогда, – возразил папа, – когда я получу сведения о графе Альма. Ты вечно ввязываешься в потасовки, тогда как я должен убедиться в успехе нашего дела… Впрочем, я собираюсь отъехать, чтобы понаблюдать за кампанией.

– Как, отец? Вы хотите отправиться в Монтефорте?

– Нет, я собираюсь остановиться гораздо ближе, в Тиволи. Оттуда я смогу наблюдать и за Римом, и за Монтефорте. Мне будет близко и до тебя, ведущего военные действия, и до Лукреции, решающей дипломатические вопросы… Кстати, Лукреция, надо предупредить Магу из Гетто, что один человек хочет нанести ей визит, тот самый, кому она обещала некое зелье.

– Маги нет в Риме, – небрежно бросила Лукреция.

Папа даже подскочил в своем кресле и нахмурил брови.

– Она в Тиволи, – добавила Лукреция.

– В Тиволи! – ужаснулся старый Борджиа. – Можно подумать, что эта проклятая колдунья угадывает мои намерения… Я ведь хотел приказать ей отправиться туда… Но что ей делать в Тиволи?

– Без сомнения, поклониться своей предшественнице, античной колдунье. Она, видимо, живет в одной из пещер, примыкающих к храму Сивиллы.

– Я знаю это место… Пока все идет хорошо, дети мои.

– Для вас двоих, – надув губы, заметила Лукреция. – Чезаре уедет сражаться в Монтефорте, где сможет искупать своего коня в потоках крови, что, несомненно, вызовет привязанность юной и чистой Беатриче…

Под колким взглядом сестры Чезаре побледнел от бешенства.

– Любит она меня или нет, – прорычал он, – но будет моей!

– А вы, отец, – продолжала Лукреция, – вы отправляетесь в отрадное место, в Тиволи… Вы хотите вволю насладиться великолепными сельскими пейзажами, которые предстанут перед вашими глазами. К тому же ваше восхищение будет куда непосредственней, когда кто-то поможет вам любоваться природой. Я хочу уточнить, что вас там ждет девственница Форнарина. Она, без сомнения, жаждет ласк, которыми вы хотите наградить ее.

Теперь и папа вздрогнул при упоминании имени Форнарины, как это только что случилось с Чезаре, услышав имя Примаверы. А Лукреция не унималась:

– И только я остаюсь скучать здесь.

– Ты будешь разыгрывать своего дорогого супруга, – сказал Чезаре.

– Герцог ди Бишелье![18] Горемыка!.. Да стоит ли он того, чтобы я занималась таким ничтожеством!

– Ты найдешь себе развлечений!

Лукреция пожала плечами.

– Кстати, о развлечениях, – вмешался папа. – У наших римлян будет возможность повеселиться. Надеюсь, это развлечение им понравится…

– Ты говоришь о казни шевалье де Рагастена? – спросил Чезаре.

Теперь пришел черед Лукреции вздрогнуть при упоминании дорогого имени.

– И когда же ему отрубят голову? – хладнокровно спросила она.

– Послезавтра на восходе солнца, сестра. Придешь посмотреть?

– Обязательно.

– Храбрый шевалье!.. Самое большое удовольствие я испытаю, когда увижу его в львиной яме.

Так Чезаре называл камеру с рептилиями. Он продолжал:

– Завтра утром его туда опустят. Я хочу при этом присутствовать, чтобы от всей души посочувствовать этому достойному другу… Тысяча чертей! Я буду наблюдать за ним в веселой и многочисленной компании. Сегодня я отправил в окрестности города двенадцать лучших охотников. У меня будет великолепная коллекция ужей, гадюк, жаб… Мне кажется, я уже представляю шевалье…

Чезаре захохотал, поскрипывая зубами. Это была жуткая картина. Внезапно он уперся локтем в колено, а лоб его сложился в складку.

«Он любит Примаверу! – размышлял он. – И кто знает, не любит ли она его. О! Если это так, то я хотел бы придумать какую-либо бесконечную муку… Ах! Посмотрим на этого… негодяя!»

Он сдерживал свой гнев, сжимая кулаки. Он боялся, как бы его не увидели Лукреция, папа. К счастью, они его не видели.

Папа в мечтах уже был в Тиволи. Он блуждал в тенистых аллеях своей виллы, сжимал в объятиях девственницу, которую он выбрал для утешения своей старости. А Лукреция, уставив неподвижный взгляд в пустоту, не шевелилась и предавалась мечтаниям:

«О! Какое неиспытанное наслаждение! Спуститься в ад к узнику в час, когда его душа агонизирует в страхе перед близкой смертью!.. Отдаться ему посреди цепей… Насладиться его любовью, удесятеренной ужасом… Умирать в его поцелуях, в его цепях… Сделать так, чтобы крик ужаса, который он издаст, оказавшись в клетке с животной мерзостью, объединился с криком страсти, исторгнутым вместе с моим поцелуем… Вот это наслаждение!.. Да, такое ощущение я хочу испытать!..»

Так трое собеседников, предавались каждый своим мечтам, забывая о других. Около часа прошло в молчании. Придя в себя, они посмотрели друг на друга; все были очень бледны, но это никого не удивило.

– Прощайте, дети, мне пора отдыхать, – сказал папа.

– Ну, а я пойду обдумаю план предстоящей кампании, – сказал Чезаре.

– А я… пойду поразмышляю, где бы найти еще неизведанное наслаждение, – закончила Лукреция.

Через несколько минут она была уже в своей комнате в Веселом дворце. Она приняла ванну, приказала сделать массаж и намастить тело благовониями. Потом улеглась в постель и распорядилась, чтобы ее оставили одну.