Борьба за жизнь - [7]

Ребенок уже проснулся и оглядывал незнакомое помещение, прижимая к себе полишинеля.

Дени наклонился над малышом и поцеловал его.

— Ну как, папина радость, ты хорошо поспал? — спросил он с добрым смехом.

Поль хотел ответить радостной улыбкой, но боль пронзила маленькое сердечко, и с губ сорвалось отчаянное: «Мама!»

Растроганный мужчина раскрыл ребенку объятия со словами:

— Твоя мама — это я, малыш!

ГЛАВА 5 КОРАБЕЛЬНЫЙ ДОКТОР

Репортажи о спасении ребенка появились во всех газетах на следующий же день. Благодаря этому личность вдовы Бернар была установлена, а сирота узаконен в своих правах.

Комиссар полиции вызвал Дени, поздравил, как он того заслуживал своим героическим поступком, и поинтересовался планами касательно ребенка.

— Собираюсь усыновить, — просто ответил художник.

— По букве закона вы не можете этого сделать, — вздохнул комиссар.

— Почему? Ведь у него нет ни родителей, ни родных, ни средств к существованию.

Выяснилось, что для законного усыновления необходимо, чтобы усыновителю было не меньше пятидесяти лет, в то время как Дени минуло только 36. Кроме того, требовалось, чтобы помощь ребенку этим лицом оказывалась уже в течение шести лет.

— Но я начал только вчера! — воскликнул Дени. — В любом случае закон не может мне запретить заботиться о мальчике, воспитывать и удовлетворять все его нужды, как если бы малыш был моим собственным сыном.

— Конечно нет, — согласился комиссар. — Напротив, общество высоко оценит ваше бескорыстие и благородство.

— О, мне это безразлично, лишь бы мальчуган остался со мной.

— Хорошо, — заключил беседу комиссар, — держите его у себя, уверен, что вы сможете воспитать сироту честным человеком и хорошим гражданином.

Закончив необходимые формальности, художник взял три дня отпуска, чтобы развлечь приемыша.

Он повел Поля обедать в ресторан, потом в Ботанический сад, где, несмотря на декабрьский холод, мальчик с удовольствием погулял.

Совсем не желая этого, Дени стал в своем квартале героем дня. Соседи и так любили его, но теперь каждый стремился сказать что-нибудь приятное и восхититься миловидностью ребенка, одетого с иголочки во все новое, что нанесло немалый урон кошельку нашего героя. У Дени была широкая натура, он не жалел денег на то, что ему нравилось, а в данном случае ведь речь шла о его сыне! Художнику хотелось, чтобы Поль выглядел как маленький принц[21].

Дени имел отходчивый характер. Проходя с мальчиком возле прачечной, он зашел и, увидев смутившуюся Мели, которая проклинала себя за устроенную на Рождество сцену, добродушно сказал:

— Ну как, дурная голова, все прошло? Ладно, пожми руку папаше да поцелуй в щечку сынка, и не будем больше об этом.

Хотя раздражение девушки не улеглось, она понимала, что не в ее интересах строить кислую мину Дени и маленькому Полю. Все вокруг симпатизировали неожиданно возникшему семейству, и ее враждебность была бы осуждена в квартале.

Мели принужденно улыбнулась, пожала протянутую руку, поцеловала ребенка в обе щеки и сказала:

— Да я только и мечтаю помириться! А в доказательство приду на днях вас проведать, идет, мужички?

— Вот и хорошо! — Дени тоже был рад примирению.

Расставшись с любовницей, художник захватил из дома большой пакет с одеждой и сказал Полю, что они поедут на мост Сен-Пер.

Парочка села в омнибус[22] и через несколько минут тряской езды сошла недалеко от шаланды семьи Биду.

Детские впечатления, даже самые острые, к счастью, недолговечны. Поль, конечно, не забыл мать, он постоянно спрашивал о ней у своего приемного отца. Дени отвечал уклончиво.

— Ты ее скоро увидишь, — говорил он, — мама больна… нет, не в Париже… далеко, в деревне… сейчас слишком холодно…

Ребенка эти объяснения удовлетворяли, и он на время отвлекался.

Мост Сен-Пер Поль не помнил, как не помнил каменную лестницу, по которой ночью спускался с матерью. Вид заснеженной шаланды тоже не пробудил в нем воспоминаний.

Когда же мальчик вновь очутился в просторной каюте, почувствовал тепло и гостеприимство этого уютного убежища, снова увидел обветренные и добрые лица моряков, он кое-что вспомнил. Но то были смутные воспоминания. Поль будто вновь почувствовал ледяной холод, черную бездну вокруг, попеременно его охватывало страшное ощущение небытия и вновь обретенной жизни… Однако чувства эти были мимолетными. Ребенок оказался в месте, где ему когда-то раньше было хорошо, и он чувствовал себя счастливым.

Поля встретили как родного. Борода папаши Биду щекотала ему кожу, отчего малыш заливисто смеялся. Он назвал хозяйку дома «мама Биду» и растрогал добрую женщину до слез. Мальчуган хорошо помнил ласковую Марьетту, которую уже полюбил всем сердцем, и не отходил от нее ни на шаг.

Художника тоже приняли как доброго старого друга. Умиленный, он повторял, глядя на детей:

— Ах эти ребятишки! Чем больше на них смотришь, тем больше любишь…

Взрослые чокнулись, а дети принялись за игрушки, шумели и возились, доставляя родителям искреннее удовольствие.

Художник вручил мамаше Биду одежду, которую она им одолжила, и собрался откланяться, но старый моряк воспротивился:

— Как? Уже уходите? Но я вас просто так не отпущу! Попробуйте-ка уйти без обеда!