Борьба за влияние в Персии. Дипломатическое противостояние России и Англии - [160]

Бирдженд и Керман и кончающейся в Бендер-Аббасе. Остальные статьи по Персии касались предоставления займов и имели второстепенное значение.

Британский посланник в Тегеране чувствовал себя оскорбленным. Он не получил официального уведомления о подписании соглашения и продолжал отрицать его существование даже тогда, когда персидское правительство уже имело перед глазами его текст. Он писал своему другу Чиролу: «Здесь швыряли камнями в окна, меня оставили отдуваться… Ни Николсон, ни министр не сообщили мне, что соглашение подписано, я узнал об этом три дня спустя, когда оно было здесь опубликовано. Я полагаю, это означало, что учитывать персидское общественное мнение никто не собирался».

Не желая скрывать подлинное положение дел в Тегеране, Спринг-Райс написал Э. Грею, что невозможно игнорировать дезорганизацию в персидском правительстве; вражду между шахом и народом; убеждение, что шах намерен организовать беспорядки и спровоцировать иностранную интервенцию; веру в то, что две великие державы знают об этом плане шаха и договорились извлечь из него выгоду для себя. Он отмечал: «Нам приходится хуже, чем русским, потому что нас не боятся так, как их; нас рассматривают как предателей персидского народа». Британским и русским заверениям не верили, потому что те, кому доверяет Россия, являются врагами нового порядка вещей, а на англичан смотрели как на сообщников России и персидских реакционеров. Не выбирая слов, Спринг-Райс продолжал: «Я, конечно, не могу оценить политическую ситуацию в Англии. Но существует оправдание для критики того, что вы делаете в сотрудничестве с самодержавным государством в ущерб свободам малых наций… Мне не нужно напоминать вам, что ценность соглашения зависит от способа его выполнения. Возможно, Россия воспользуется этим соглашением так же, как она воспользовалась соглашением с Японией о Корее, чтобы под новой вывеской продолжать выполнение прежних планов. С точки зрения общественного мнения положение будет значительно серьезнее, если старая политика будет вестись при новом договоре».

Реакцией персов был отчаянный гнев. Его горечь больше была направлена против Британии, чем против России, которая уже была известна как жестокий враг. В России царь пытал, ссылал, расстреливал и вешал тысячи революционеров своей страны. Этого опасались для себя персы. Но не ожидали и не могли понять участие Британии в насилии над Персией. Глубокое возмущение персов было вызвано также морализаторским тоном, который всегда использовала британская дипломатия в Тегеране. Двое Томсонов, сэр М. Дюранд, сэр А. Гардинг, разные поверенные в делах не уставали читать персам лекции о неподкупности и чести, не упускали возможности указать на Англию как на образец добродетели, родину конституционализма и демократии. Ее парламент – отец всех парламентов. Легко понять, почему персидские националисты ожидали от Британии поддержки и были шокированы англо-русским соглашением.

Влиятельная националистическая газета «Хабл ол-Матин» опубликовала серию статей о соглашении, разъясняя и осуждая его. 30 сентября газета поместила большую статью, в которой доказывала, что соглашение принесло громадные выгоды России, а Британию ожидает поражение. Персия, преданная Англией, присоединится к России. Действия британского правительства доказали, что оно является врагом цивилизации и гуманности. Другими словами, Англия приобрела титул «врага цивилизации и справедливости», который испокон веков был приложим только к России.

В сентябре 1907 г. сложилось новое представление персов об Англии. Грей и Николсон вели себя нечестно. Р.П. Черчилль, в целом доброжелательный летописец переговоров 1906–1907 гг., утверждает, что «даже в дипломатии Николсон пользовался в высшей степени лживым языком», когда уверял персидского посланника в Санкт-Петербурге, «что эта договоренность чрезвычайно выгодна Персии и безосновательны сообщения о том, что Россия и Великобритания намерены разделить Персию». Примеры подобного обмана можно привести во множестве. Однако персы были унижены не какой-то конкретной ложью. Их шокировала и угнетала атмосфера неопределенности и лицемерия, которую удалось создать сэру Э. Грею; внезапное осознание того факта, что Британия не обладает той нравственной силой, которую они ей приписывали. Справедливо или нет, но с этого момента большинство персов будет готово верить только самому плохому об Англии. Ей будут приписывать вероломство, алчность, самые дурные намерения. Образ циничной нации, безразличной к страданиям остального человечества, покупающей и продающей целые народы, торгующей опиумом, намеренно заставляющей голодать миллионы своих колониальных подданных и втайне управляющей судьбами мира, – этот образ переживет крушение британского могущества на Среднем Востоке, получение независимости Индией и превращение самой Британии во второстепенную державу.

В Британии мнения резко разделились. Г. Вулф приписывал себе заслугу этого соглашения, поскольку оно соответствовало предложениям, которые он выдвигал восемнадцать лет назад. Он хвастался, что Николсон и Извольский – его старые коллеги, давая понять, что повлиял в некоторой степени на их взгляды.