Борьба за влияние в Персии. Дипломатическое противостояние России и Англии - [156]

Сильную поддержку Извольскому оказал министр финансов Коковцов. Россия, сказал он, должна признать, что ее влияние в Персии уменьшилось. Поэтому необходимо изменить взгляды в отношении политики на Востоке, политики, основным недостатком которой является несоответствие сил, имеющихся в распоряжении России, и целей, которые она перед собой поставила. Политика выхода к Персидскому заливу была ошибочной. В заливе доминирует Британия, и у России недостаточно сил, чтобы бросить ей вызов.

Коковцов считал: «Установление исключительного русского влияния грозит привести к военному подавлению всей страны». Поэтому России не следует забираться в глубь Персии. Однако интересы России в северных провинциях слишком велики, чтобы от них отказаться. Их следует охранять как от британского, так и от германского проникновения. Линия, проведенная от Касре-Ширина через Хамадан, Тегеран и Мешхед к Ашхабаду, показала бы пределы естественной сферы интересов России. Эта линия, с одной стороны, закрывает доступ в Персию Багдадской дороге и защищает подходы к Закаспийской железной дороге; а с другой, включая столицу страны, кладет естественный предел той сфере, где Россия уже получила концессии и встала «твердой ногой». Следует ограничить себя этой линией и принять решение не двигаться дальше.

Коковцов хотел, чтобы Россия прекратила давать Персии деньги. Он говорил, что пора уже получить назад кое-что из тех 72 миллионов рублей, которые Россия вложила в эту страну. Правительство шаха задолжало России 29 миллионов рублей по долгосрочным и 3,2 миллиона рублей по краткосрочным долговым обязательствам. Наследному принцу выделена ссуда в 1,6 миллиона рублей. По мнению Коковцова, финансовые жертвы двух великих держав не были пропорциональны их влиянию.

Председатель совета директоров Учетно-ссудного банка Персии, его бывший управляющий в Тегеране Е.К. Грубе объяснил, что ссуженные шаху деньги были потрачены на его прихоти и обогащение его фаворитов. Он подчеркнул: «Распространенная повсеместно система откупа налогов губит эту страну; Персии нужны не новые займы, а новые люди, которые могли бы привести страну в порядок…» Грубе, которому не потребовалось большого труда, чтобы превратить Науса и его сотрудников в «вассалов» России, считал, что именно такие люди наилучшим образом подходят для выполнения этой задачи.

Военный министр генерал-лейтенант А.Ф. Редигер согласился с Извольским и Коковцовым и выступил в пользу сотрудничества с Англией. Генерал-лейтенант Ф.Ф. Палицын, глава Генерального штаба, которого А. Николсон рассматривал «как одно из главных препятствий к соглашению», сказал, что русские военные интересы в Персии не имеют ничего общего с Персией как таковой, поскольку эта страна не представляет угрозы для России. Россию беспокоит Англия, и именно настойчивое желание Англии контролировать Сеистан должно составить предмет будущих переговоров. Исполняющий обязанности председателя Совета государственной обороны генерал-лейтенант А.П. Протопопов добавил, что русское присутствие в Персидском заливе не может быть объяснено только экономическими соображениями. Россия нуждается в промежуточной военно-морской базе в этой части мира, и военно-морской флот интересует Чахбар, порт при входе в Персидский залив. Таким образом, позиция военных оказалась двусмысленной. Они не стали открыто декларировать свою враждебность к соглашению, а выдвинули условия, которые сделали бы такое соглашение невозможным.

14 февраля 1907 г. Извольский снова выступил в защиту своего проекта на совещании, где присутствовали: В.Н. Коковцов, русский посол в Лондоне граф А.К. Бенкендорф, министр военно-морского флота И.М. Диков, министр торговли и промышленности Д.А. Философов, генералы Палицын, Поливанов и Ермолов, К.М. Аргиропуло и др. До недавнего времени, начал Извольский, идея взаимопонимания с Англией не находила поддержки у русского общественного мнения, а в правящих кругах существовало убеждение, что Персия должна полностью подпасть под влияние России, а мы должны бороться за свободный выход к Персидскому заливу с прокладкой железной дороги через всю Персию и созданием укрепленного пункта на означенном заливе. События последних лет выявили неосуществимость этого плана и поставили вопрос об устранении конфликта с Англией, наиболее удобным средством для чего явилось бы разграничение сфер влияния.

Извольский указал также на тесную связь между предполагаемым соглашением и германским проектом Багдадской железной дороги. Русские сразу же разглядели угрозу, которую несла их доминирующему положению в Персии Багдадская дорога. Еще в 1900 г. инженер В.А. Саханский, занятый проектами персидских железных дорог, призывал построить дорогу из России в Центральную Персию раньше, чем Германия (конкурент более опасный, чем Британия) проложит линию по турецкой территории.

Советский историк А. Попов утверждал, что «конкретным вопросом, лежавшим в основе пересмотра принципов всего направления русской внешней политики, был вопрос железных дорог, в особенности строительства железных дорог в Персии, непосредственно связанный с вопросом Багдадской железной дороги». По мнению Попова, переоценка началась с меморандума, представленного в 1903 г. русским послом в Пекине П.М. Лессаром, служившим прежде в Центральной Азии и в Лондоне, хорошо знающим проблемы Среднего Востока. Лессар опасался влияния построенной немцами Багдадской дороги и ратовал за строительство, в согласии с Британией, линии из Закавказья в Индию через Восточную Персию. Аргиропуло и Зиновьев выступили против такого плана, а русский посланник в Тегеране Власов и консул в Бомбее Клемм поддержали его. Витте пошел еще дальше и высказался за железную дорогу из Центральной Азии в Индию через Афганистан. Осуществлению этого плана помешали неприязненные отношения между Россией и Британией, писал Попов. Хотя Попов преувеличивает значение Багдадского проекта в достижении англо-русского взаимопонимания, тревога по поводу германского проникновения на Средний Восток ощущалась в Санкт-Петербурге, по крайней мере в тех кругах, которые представлял Извольский.