Борьба за господство на Черном море - [17]

Так выглядела картина события в целом. Теперь давайте уточним детали, пользуясь некоторыми трофейными материалами. Сначала о береговой батарее. По румынским данным, из всех береговых батарей, находившихся в районе Констанцы, в бою участвовала лишь германская 280-мм батарея «Тирпиц». Причем, несмотря на то, что там велось постоянное наблюдение за морем и силуэты советских кораблей, подходивших с востока, четко вырисовывались на светлом фоне горизонта, батарея открыла огонь с большим опозданием, примерно в 05:19, то есть буквально за несколько минут до взрыва «Москвы». Первый залп упал с перелетом и влево от наших кораблей. Но и после гибели одного лидера «Тирпиц» не прекратила огонь и вела его ориентировочно до 05:55, сделав порядка 35 залпов по «Харькову». Поэтому возникает вопрос: кто же пристрелялся по лидерам и заставил их лечь на курс отхода?

Дело в том, что именно в эту ночь в районе Констанцы был сосредоточен чуть ли не весь румынский флот, причем не в базе, а в море! Так, в дальнем дозоре, за внешней кромкой минных заграждений, к северу от Констанцы находилась канонерская лодка «Giculescu», а к югу — миноносец «Sborul». Ближний дозор у Констанцы несли два минных заградителя и канонерская лодка. С севера проход между минными заграждениями и берегом прикрывали эскадренные миноносцы «Marabesti» и «R. Ferdinand», а с юга — эскадренные миноносцы «Marasti» и «R. Mаria». Такое впечатление, что наши корабли здесь ждали. Во всяком случае, в таком составе и режиме корабли не могли нести дозор каждую ночь. Отметим для себя этот факт!

Обстановка в районе Констанцы 26 июня 1941 г. по румынским данным

Так вот, как раз два южных эсминца и обнаружили около 5 часов наши лидеры, легли на курс 10° и в 05:09 открыли огонь по головному кораблю, накрыв его уже вторым или третьим залпом. Однако при переходе на поражение румыны неправильно учли скорость цели, и все залпы стали ложиться по корме у «Москвы». Поскольку румынские эсминцы находились на фоне берега, то их обнаружили только тогда, когда «Харьков» начал отход, то есть около 05:13. С поворотом советских кораблей влево на курс отхода они скрылись в дымовой завесе, румынские корабли прекратили стрельбу. Через четыре минуты лидеры стали просматриваться сквозь дым, эсминцы в 05:17 возобновили огонь и продолжали его до взрыва «Москвы».

Картина более-менее прояснилась — но теперь непонятно, что за вспышки видели с «Харькова» в 05:04 южнее порта, если ни румынские корабли, ни тем более батарея «Тирпиц» огня в тот момент не открывали. Здесь вспомним об ударе с воздуха. Как мы уже отмечали, из второй группы, состоявшей из двух СБ, один возвратился из-за неисправности, а второй продолжил полет, однако на свой аэродром не вернулся и судьба его осталась неизвестной. Так вот, по румынским данным, около 5 часов в Констанце объявили воздушную тревогу, и вскоре над городом пролетел одиночный советский бомбардировщик. Вполне возможно, что это как раз был тот пропавший СБ из второй группы, а вспышки на берегу — огонь зенитной батареи.

Вернемся теперь к взрыву «Москвы». Как видно, к этому моменту по ней вели огонь два румынских эсминца и береговая батарея. Уже этого достаточно, чтобы один из снарядов попал в корабль и вызвал взрыв — например, артиллерийского боезапаса или торпед. Кстати, первоначально на флоте существовало мнение, что к гибели корабля привело именно попадание снаряда крупнокалиберной береговой батареи в одну из запасных торпед, хранившихся, как известно, на верхней палубе.

Вот воспоминание в то время начальника германской военно-морской миссии в Румынии капитана 1-го ранга Гадова:

«04:20. Батарея „Тирпиц“ и железнодорожная батарея открыли огонь по обоим уходящим эсминцам. 04:23. Попадание в головной эсминец. Спустя короткое время, этот эсминец взлетел на воздух от попадания торпеды, выпущенной береговым торпедным аппаратом»[15].

А вот воспоминание одного из матросов лидера «Москва», бежавшего из румынского плена:

«…после стрельбы по берегу корабль стал ворочать на обратный курс для следования в главную базу, но в это время многие заметили след двух торпед, идущих прямо на корабль. Видя это, командир отвернул вправо, и торпеды прошли, не задев корабль. Когда лидер еще не закончил отворот, раздался взрыв большой силы в районе третьего орудия. Командир корабля уже в плену в беседе с матросами заявил, что корабль попал на минное поле противника и на нем подорвался»[16].

Что ж, последнее не исключено, так как взрыв на «Москве» совпал с прохождением лидером минного заграждения S-10. Правда, учитывая, что корабль пересекал это заграждение почти под прямым углом, вероятность встречи с миной должна быть еще меньше, чем на заграждении S-9, — однако лидер маневрировал, и это увеличило его шансы на подрыв более чем в 1,5 раза. Левой тралящей части паравана к тому моменту, по-видимому, уже не было, так как взрыв произошел ближе к левому борту, и если бы параван функционировал, он бы затралил мину и та всплыла. Эти старые мины не имели прибора ликвидатора при ее подсечении тралом.

По характеру взрыва можно предположить, что он произошел внутри корабля или у борта в подводной части между 70 и 75 шпангоутами. Таким образом, это мог быть взрыв мины, торпеды или 130-мм боеприпаса в погребе третьего орудия главного калибра от попадания снаряда. Поскольку ни в одном документе не упоминается о попадании в «Москву» артиллерийских снарядов, да и технически взрыв погреба в данных условиях проблематичен, то эту версию можно считать самой маловероятной. Попадание торпеды тоже сомнительно, так как если в районе Констанцы даже и имелись береговые торпедные аппараты, то их торпеды просто бы не дошли до «Москвы». Другое дело — румынские эскадренные миноносцы; но они в торпедную атаку не выходили, что видно из их маневрирования и документов.