Борьба или бегство - [86]

Она опустила взгляд. Я вытащил из подставки зубочистку и задумчиво покрутил её в пальцах. Затем постучал кончиком по столу.

— Что ж, я поздравляю! Сможешь пообщаться с кенгуру. Только лучше не жги мостов — мало ли, не понравится.

Она не улыбнулась.

— Надя, что тебя тревожит? — мягко спросил я.

Она ответила очень тихо:

— То, что мы расстаёмся навсегда.

Вот тут я рассмеялся:

— Почему это навсегда? Или ты думаешь, океан для меня преграда? Да я с радостью приеду в гости — если позовёшь, конечно! И, конечно, я с радостью останусь там жить. Что стоит найти работу программисту? А мой дом там, где ты.

— В том-то и дело, Миша, — Надя подняла голову. В её глазах была такая мука, что я осёкся. — Я не хочу, чтобы ты приезжал. Даже если у меня не получится остаться в Австралии, или я просто захочу вернуться в Москву — мы с тобой больше не встретимся. Так будет лучше.

— Чем это будет лучше? Я же люблю тебя!

— Знаю. Но мы не сможем быть вместе. Я никогда больше не смогу… просто доверять. И если мы даже будем просто общаться… Я никогда не смогу забыть тебя и начать новую жизнь.

— Надя, я изменился! — с жаром воскликнул я. Взял её руки — она не убрала их, но они оказались холодными и безжизненными. — Ты не знаешь всего, что со мной было. Я докажу, что мне можно доверять, и всю жизнь буду рядом. Всё, чего я хочу — сделать тебя счастливой!

— Дело не в этом, — в её голосе зазвучала неподдельная горечь. — Даже если ты всегда будешь рядом, ты уже не сможешь вернуть того, что было. И я не смогу.

— Никто не может вернуть того, что было, так мир устроен. Но мы можем создать будущее, которое будет гораздо лучше!

— Да, Мишенька. Уверена, у тебя это получится. И у меня получится — если я буду свободна.

— Ты любишь меня?

— Люблю. И не разлюбливаю. Но я очень хочу, чтобы мы оба были счастливы. А я не смогу быть счастлива с тобой.

— А я не смогу быть счастлив без тебя.

— Сможешь. Я знаю это. Ты самый сильный человек из всех, кого я встречала.

Я горько рассмеялся, отпустив её руки и спрятав лицо в ладони.

— Все последние месяцы я мечтал…

— Довольно! — внезапно выпалила Надя. — Миша, это не приведёт ни к чему хорошему. Я очень хочу сделать всё правильно. Скажи, я дорога тебе?

— Ты для меня самый дорогой человек на свете.

— И ты говоришь, что готов сделать всё, чтобы я была счастлива. Это так?

— Да.

— Обещаешь?

— Слово чести.

— Тогда сделай кое-что для меня, пожалуйста. Мне это очень нужно. Я сейчас уйду и прошу тебя не ходить за мной — посиди здесь ещё хотя бы полчаса. Не пиши мне и не звони. Живи своей жизнью и будь счастлив. Ты — самое прекрасное, что со мной было.

Надя порывисто встала, подхватила пальто и ушла мне за спину — к выходу из кофейни. Я не стал оборачиваться и преследовать её, а только сидел и молча смотрел на стенку перед собой. Потом рассеянно перевёл взгляд в окно. Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я услышал:

— Ваш кофе, пожалуйста.

Официантка расставила чашки на столе и отошла. Я взял ложечку и помешал свой кофе. Обхватил чашку руками, чтобы согреть ладони. Чашка была маленькой, и мне было неудобно. Забавно: моя мечта только что разрушилась, любимая девушка ушла навсегда, а я словно бы смотрел на себя со стороны и до сих пор ничего не чувствовал. Мозг ещё не успел толком воспринять полученную информацию.

С того дня, как я понял, сколь глубокую рану нанёс Наде, я был несчастен, и исправление ошибки прошлого до сих пор было моей единственной целью. Я мечтал, чтобы впредь Надя была счастлива — что ж, она, похоже, готова была своими руками создать это счастье. Я чувствовал себя ей обязанным и сделал всё необходимое, чтобы вернуть отношения. В письме, написанном после возвращения из Хибин, я без малого предлагал Наде свою жизнь, а затем изо всех сил старался возобновить общение. Мне не в чем было себя упрекнуть, но речь шла не о том, что я недостаточно старался, стремясь исправить ошибку. Нет, просто ошибка оказалась слишком тяжела. Я вдруг почувствовал: пусть Надя согласилась бы быть со мной или нашла бы новую любовь, да пусть бы она хоть никогда в жизни больше не страдала — это всё равно не могло забрать всю боль, которую я уже принёс ей. Со всей ясностью я осознал: исправить это было не под силу никому и ничему.

Возможно, впервые в жизни я ощутил чернейшее отчаяние. В мгновение родившись где-то внутри, оно затопило меня с головой, поглотив душу.

4

Возвращаясь домой, я уже чувствовал подступающий озноб. Первым делом я извлёк из ящика на кухне початую бутылку вина и залпом выпил. Хотелось хоть немного приглушить мысли. Затем я просто упал на кровать и провалился в болезненную дрёму. Мне чудились картины прошлого вперемешку с небылицами. Озноб усиливался, и я то укрывался тремя одеялами, дрожа от холода, то отбрасывал их в сторону и лежал в поту, мучимый жаром.

К вечеру я ради интереса измерил температуру — 38. Как говорится, если есть болезнь, то надо её лечить, поэтому из морозилки я извлёк водку.

Уже к следующему вечеру меня начало мутить от алкоголя. Есть не хотелось, и я просто валялся на кровати. Чтобы отвлечься, пытался читать, но сосредоточиться на книге не удавалось. Разговаривать ни с кем не было сил, более того, мысль о том, что в мире ещё остались другие люди, вызывала теперь отвращение. Странно было думать, что можно продолжать жить и общаться после того, как Надя ушла навсегда, но ещё более отвратительно было осознавать, что от этого не сбежать. Я пережил всё, что случалось со мной раньше, переживу и это. Эта мысль отнюдь не была радостной — скорее, безысходной. Стремиться было больше не к чему, нужно было просто продолжать дышать.