Боратынский - [3]

**…Нынче, в минуты отдохновения, я перевожу и сочиняю небольшие пиесы и, по правде говоря, ничто я не люблю так, как поэзию. Я очень желал бы стать автором. В следующий раз пришлю вам нечто вроде маленького романа, который я сейчас завершаю. Мне очень важно знать, что вы о нем скажете. Если вам покажется, что у меня есть хоть немного таланта, тогда я буду стремиться к совершенству, изучая правила. Истинно, маменька, но мне приходилось видеть напечатанные русские переводы, которые были выполнены столь плохо, что я не мог постичь, как автор решился вынести на суд публики такие глупости, да еще, торжествуя свое бесстыдство, выставил под ними свое имя. Без тщеславия уверяю вас, что я сумел бы перевести лучше. Чтобы дать вам о том понятие, скажу, что французское: Il jetait feu et flamme, он перевел: Огнем и пламенем рыкал. Что прекрасно по-французски, весьма дурно по-русски, а уж это выражение — самое скотское, какое я когда-либо видел. Простите мое злословие в адрес этого несчастного, но мне хотелось бы, чтобы он услышал все, что о нем говорят, и чтобы у него пропала охота мучить наш слух истинно варварскими выражениями. Впрочем, как настоящий французский журналист, я пишу вам здесь целую сатиру на дурных авторов. Простите, любезная маменька, я знаю, что мне еще не пристало быть судьею в искусстве, где сам я пока новичок, но мне всегда казалось, что своей матери можно высказывать все, что думаешь, не опасаясь выглядеть нескромным. Прощайте, любезная маменька…

Евгений Боратынский

2.

…Oserai-je vous rйpйter encore ma priиre relativement а la marine. Je vous supplie, ma chиre maman, de m'accorder cette grвce. Mes intйrкts qui vous sont si chers, dites vous, le commandent impйrativement. Je sais combien il doit coыter а votre coeur de me voir dans un service aussi pйrilleux. Mais dites moi, connaissez vous un endroit dans l'univers exceptй le rиgne de l'Ocйan oщ la vie de l'homme ne soit exposйe а mille dangers, oщ la mort n'ait ravi un fils а sa mиre, un pиre, une soeur, partout le plus petit souffle est capable de dйtruire le ressort fragile que nous nommons notre existence. Quoique vous disiez, ma chиre maman, il est des choses qui dйpendent de nous, il y en a d'autres dont la conduite est confiйe а la Providence. Nos actions, nos pensйes dйpendent de nous, mais je ne saurais croire que notre mort dйpende du choix que nous ferons du service du terre ou de mer. Quoi! possible que la destinйe, qui m'a marquй la fin de ma carriиre, remplirait son arrкt sur la mer Caspienne, ne saurait m'atteindre а Pйtersbourg? Je vous supplie, ma chиre maman, de ne pas contraindre mon inclination. Je ne saurais servir dans les gardes; on les mйnage trop. Si l'on fait la guerre, ils ne font rien et ils restent dans une honteuse oisivetй. Et vous appelez cela exister! Non, ce n'est pas une existence qu'une tranquillitй sans mйlange. Croyez-moi, ma chиre maman, que l'on peut s'accoutumer а tout exceptй а la tranquillitй et а l'ennui. J'aimerais mieuz кtre parfaitement malheureux que parfaitement tranquille, au moins un sentiment vif et profond occuperait mon вme tout entiиre, au moins les sentiments de mes maux me rappelиrent que j'existe. Et vйritablement je sens qu'il me faut toujours quelque chose de dangereux dont je m'occupe; sans cela je m'en nue. Reprйsentez-vous, ma chиre maman, une furieuse tempкte et moi debout sur le tillac qui semble commander а la mer irritйe, une planche entre moi et la mort, les monstres marins qui admirent l'instrument merveilleux, enfant du gйnie humain qui commande aux йlйments. Et puis… je vous йcrirai le plus souvent possible tout ce que j'aurai; vu de beau… Eugиne Boratinsky *.

*…Осмелюсь ли вновь повторить свою просьбу, до мореплавания относящуюся? Умоляю вас, любезная маменька, согласиться на эту милость. Мои блага, вам столь дорогие, как вы сами говорите, требуют этого неотменно. Я знаю, что должно выдержать вашему сердцу, видя меня на службе столь опасной. Но скажите мне, знаете ли вы место во вселенной, вне царства Океана, где жизнь человека не была бы подвержена тысяче опасностей, где смерть не похищала бы сына у матери, отца, сестру? всюду ничтожное дуновение способно сломать хрупкую пружину, которую мы называем бытием. Что бы вы ни говорили, любезная маменька, есть вещи, подвластные нам, а управление другими поручено Провидению. Наши действия, наши мысли зависят от нас самих, но я не могу поверить, что наша смерть зависит от выбора службы на земле или на море. Как? возможно ли, чтобы судьба, определившая исход моему поприщу, исполнила свой приговор на Каспийском море и не сумела бы настичь меня в Петербурге? Умоляю вас, любезная маменька, не приневоливать мою страсть. Я не мог бы служить в гвардейцах: их слишком щадят. Когда бывает война, они ничего не делают и пребывают в постыдной праздности. И вы называете это жизнью! Нет, ничем не смущаемый покой — это не жизнь. Поверьте, любезная маменька, можно привыкнуть ко всему, кроме покоя и скуки. Я бы избрал лучше полное несчастие, чем полный покой; по крайней мере, живое и глубокое чувство обняло бы целиком душу, по крайней мере, переживание бедствий напоминало бы о том, что я существую. И в самом деле, я чувствую, мне всегда требуется что-то опасное, всего меня захватывающее; без этого мне скучно. Вообразите, любезная маменька, неистовую бурю и меня, на верхней палубе, словно повелевающего разгневанным морем, доску между мною и смертью, чудищ морских, пораженных дивным орудием, созданием человеческого гения, властвующего над стихиями. А потом я буду писать к вам сколь возможно часто обо всем, что увижу прекрасного…