Бонус Дамиена - [4]

Я убираю с лица сына волосы, целую его в лоб — хоть он трудный ребёнок, но не менее любимый. Элайя уже свесил ноги с постели и радостно смотрит своими зелёными глазами в мои:

— Паааа-паааа!!! — бросается мне на шею. — А мы ёлку купили!!!..

Джордан продолжает спать сидя, и Альба пытается стянуть с него спящего верх пижамы.

— Альба, не нужно ему помогать, пусть проснётся сперва.

— Он же не успеет свои подарки посмотреть!

— Да?

— Да!

— Ну, тогда давай скажем ему об этом!

И Альба орёт Джордану прямо в ухо:

— Джо-о-ордан! Пода-а-арки!

— Пода-а-а-арки!!! — вопит Элайя, напрочь меня оглушив, и уже через секунду срывается в холл.

— Элайя! — теперь уже я воплю ему вдогонку, но это бесполезно — цепная реакция запущена: Элайя, Альба вслед за ним, Джоран с уже открытыми, но ещё полуспящими глазами — впереди всех.

Спускаюсь вниз и наблюдаю за актом вандализма над моими чемоданами — орать бесполезно, одна молния уже сломана.

— Так! — хлопаю в ладоши, зная, что этот звук всегда заставляет детей сосредоточиться, потому что является свидетельством приближения моего терпения к точке закипания.

Не три, а уже четыре пары глаз устремлены на меня (потому что Дариус тоже проснулся и поспешил присоединиться к беспорядкам), и я как можно более солидно оповещаю:

— Подарки после завтрака, и только тем, кто будет вести себя тихо! Мама ещё спит!

— Она приняла успокоительное вчера вечером, — сообщает Дариус.

В моё сердце мгновенно вонзается осколок тревоги:

— Что случилось? — вглядываюсь в глаза своего самого взрослого и серьёзного ребёнка.

— Ничего особенного: эти двое снова подрались, и Джордан наступил Элайя на ухо, оно распухло, мама плакала и мазала его кремом от ушибов.

Фууух… Я боялся более серьёзных проблем.

— Ладно, — говорю, — садитесь за стол, Дариус, доставай тарелки и хлопья, кто будет чай, а кто сок?

Во время завтрака в столовой царила бы почти гробовая тишина, если бы не хлюпающе-чавкающие звуки.

— А ты знаешь, пап, какой у Луны радиус? — пытается завалить меня на лопатки Элайя.

Напрягаю мозг, и он так громко поскрипывает, что я боюсь, дети могут услышать. Какой он там? Четыре тысячи? Или шесть? Господи, как давно это было — школа.

— А! Не знаешь! Не знаешь — не мужик!

— Шесть! — рискую.

— А вот и нет! Она тысяча семьсот тридцать семь! — ликует.

— Шесть — это радиус Земли, пап! — подсказывает Дариус, а я пыхчу, как паровоз.

— А какое животное самое большое в мире? — не унимается всё тот же один из моих троих сыновей.

Но это уже легко, спасибо, Господи, за шанс реабилитироваться:

— Кит!

— А что такое…

Твою ж мать… этот допрос когда-нибудь закончится?

— Сингулярность?

— Вселенная в момент Большого взрыва!

Элайя поджимает губы, Дариус гордо усмехается — не так и безнадёжен его отец. Да, в их возрасте я тоже любил канал Discovery, и на этой оптимистичной ноте я задаю свой главный вопрос:

— Кто в моё отсутствие не слушался маму?

У Элайя, кажется, пропала шея, Джордан прикидывается страшно занятым, проходя лабиринт на обратной стороне коробки из-под хлопьев.

— Хе-хе, — посмеивается Дариус.

— Они оба! — доносит Альба, тыча пальцами в своих единоутробных братьев.

Тяжело вздыхаю:

— А я о чём Вас просил, молодые люди?

Оба сидят, насупившись, и уже изучают дно своих тарелок. Да, в гневе я грозен и беспощаден, особенно, если дело касается их матери.

— Ну… не всё было так плохо, — неожиданно вступается за младших Дариус. — Вчера, так сказать, их сорвало, но до этого держались вполне сносно.

— А кого выгнали из школы?

Дариус смотрит в глаза, смело не отводит взгляда:

— Я расскажу тебе наедине, если можно, пап.

Уважение к старшему сыну и знание его всегда достойного поведения заставляют согласиться с его просьбой:

— Хорошо, сын. Надеюсь, ты не забыл о том, что мужчина?

— Нет. По этой причине всё и вышло. Ладно, фиг с ней с малышнёй, их ведь это тоже касается. Стив-немец предложил на спор лезть на крышу, я отказался, он сказал, что я не мужик. Ладно б просто сказал, а так стал на весь класс орать, девчонки смеялись. А ночью дождь лил, там скользко, как на катке, что если б упал? Что было бы с матерью?

У меня дети — индиго, все четверо. Я бы полез и в снег, и в дождь, и сам бы кого-нибудь подбил, но не Дариус, потому что у него разум прежде всего. И сейчас я не только горжусь им, но и благодарен за то, что он думает о матери, осознавая её уязвимость. И это не Мел, как ни прискорбно. Ева стала настоящей матерью для Дариуса, полноценно восполнив пробелы Мелании, и я благодарю Бога за то, что моей бывшей жене хватило ума позволить Дариусу жить с нами — она оказалась не настолько эгоистичной, чтобы лишать сына семьи в угоду своим принципам.

— И что дальше? Избил его?

— Пришлось. Иначе бы он не заткнулся.

Мой отец сейчас сказал бы «кулаками споры не решают».

— Ну ладно, избил так избил. В другой раз подумай, как ударить словом, и тут я не оскорбления имею в виду.

— Я не умею словом, пап.

Знаю, это проблема. Я вот умел и словом и кулаками, а разве это принесло мне счастье? Как умеет, так и стоит за себя мой ребёнок.

— Окей, Дариус. Я тебе доверяю, и знаю, что в каждой ситуации ты выбираешь оптимальный путь.