Бонус Дамиена - [3]

И вот я везу его, спрятав около сердца, но до сих пор так и не решил, имею ли право отдавать. Не станет ли этот диск из золота и красных камней напоминанием? Конечно, станет. Поэтому, пожалуй, пусть оно будет, пусть существует, но только для меня, для моей памяти, чтобы всегда помнил о НЕЙ, о моей Лав.

До дома в Западном Ванкувере добираюсь к пяти утра. Впервые в жизни кусты рододендронов, собственноручно выбритая три недели назад лужайка и страшная ёлка, которую посадил, перепутав саженцы в Canadian Tire, кажутся мне родными. Вхожу тихо, чтобы никого не разбудить, и первое, что со мной случается — бесконечная улыбка: я чувствую запахи своего дома. Да, тут пахнет моим домом: Евой, детьми и хвоей — потому что мои отпрыски, похоже, заставили Еву в начале ноября купить Рождественскую ёлку в горшке. При виде увешанного гирляндами холла, столовой и лестницы, у которой красуется высоченная, но ещё не украшенная ель (видно, вчера только купили), я улыбаюсь. Сгрузив чемоданы с подарками у стены, опускаюсь на мгновение на пол, чтобы в тишине и темноте перевести дух, насладиться красотой и уютом развешанных по стенам крошечных жёлтых огоньков и осознать, насколько счастливый я человек.

Поднимаюсь наверх, заглядываю в спальни к детям — все четверо ещё спят. Дрыхнут мои маленькие гномы.

Однако, открывая дверь в супружескую спальню, я не могу унять не только пришибленную от радости и предвкушения улыбку, но и ускоренное сердцебиение.

Ева тоже спит, и тоже как беззаботный гном. Я невесомо касаюсь губами её лба, но она не просыпается — продолжает мирно сопеть, смешно подвернув под щекой руку. В этом мгновении я ещё отчётливее осознаю всю силу своей любви к ней и собственную роль в её судьбе — наконец она перестала кричать по ночам. Годы ушли у меня на то, чтобы залечить её раны, но я знаю, что исцелить их полностью мне никогда не удастся. Я буду до самой своей смерти нести этот крест — чувство вины.

Протягиваю руку к её смартфону, выключаю будильник, заведённый на шесть тридцать — разбужу детей сам и сам же развезу их по школам. Пусть Ева поспит ещё немного, дети наверняка измучили её за эти недели, особенно мальчишки.

Дочь бужу первой — именно так поступает Ева, нужно ведь ещё косы заплести. Моя вторая девочка, Альба, не просто ребёнок для меня — она напоминание. Альбе достались мои глаза — каре-зелёные, и Ева как-то сказала, что у Лав были такие же. Я не спрашивал, откуда ей это известно — некоторые вещи мы просто знаем.

— Папа! Ты приехал! — в глазах дочери, хоть и сонных, мгновенно загорается искрящаяся радость. — А мы ёлку купили! Настоящую! В горшке! Она не умрёт долго-долго, а в январе ты посадишь её на заднем дворе! А Дариуса выгнали из школы, но потом приняли обратно! А Джордан плюнул в учительницу, и мама запретила ему мультики на неделю! А мы по тебе очень скучали! Особенно мама! Мама сильно-сильно скучала, даже плакала!

Господи…

— А что ты мне привёз?

— Много всего, но подарки мы посмотрим после завтрака, окей?

А ещё лучше — после школы, но это вряд ли реалистичный сценарий.

— Ура-а-а! А ты купил мне рюкзак с единорогом? А костюм?

— Рюкзак купил, а костюм тебе уже мама купила, — подмигиваю.

Альба надувает губы:

— Он голубой и полосатый…

— А ты какой хотела?

— Розовый, конечно!

— Почему же вы не купили розовый?

— А не было!

— Так и там, где я был, розовых тоже не было! — вру. Костюм спрячем на Рождество под ёлкой — будет подарок от эльфов.

— А русалочий хвост купил?

Господи, это что-то новенькое… Очередная девчачья заморочка, о которой Ева ещё не успела мне сказать. С мальчишками проще — Лего много не бывает.

— Про русалочий хвост я не в курсе, но зато привёз тебе три очень красивых платья из Италии, несколько кукол из Испании с запахом ванили… это когда кукла пахнет, как пирожное… ещё конфеты, новый купальник… два! Книжки…

— Пап, я хочу русалочий хвост и розовый костюм единорога.

Господи, как же тяжело… Напрягаю свои почти уже сорокалетние извилины и нахожусь:

— Напиши письмо Санте. Да, точно, у Санты однозначно найдётся и розовый цвет, и хвост.

— С чешуйками?

— Ты в письме это уточни, а он поищет.

— А я пишу плохо и с ошибками, — сейчас заплачет.

— Это ничего, сегодня после школы сядем вместе и напишем. Я помогу.

— Правда? — трёт красные глаза кулачками.

— Правда!

— Пойдём мальчишек разбудим?

— Пойдём! — подскакивает, мгновенно повеселев.

Да, побудка моих сыновей Джордана и Элайи — тот ещё цирк. Во-первых, нужно умудриться целым и невредимым добраться до их кроватей — кругом снаряды: впивающиеся в ступни Лего кубики, железные модельки автомобилей, магнитный конструктор, но серьёзнее всего покалечиться можно, наступив на металлические волчки — самое последнее увлечение. Чтобы заставить их всё это убрать перед сном, нужно приложить титанические усилия, кино отснять проще, ей Богу. Еву они вообще слушать не хотят, меня боятся, но роль домашнего блюстителя порядка мне не по вкусу.

Альба тормошит Джордана за плечо, он вскидывается на постели сонный — сидит, глаза закрыты, кудрявые волосы спутались и почти полностью скрывают лицо. Из всех детей именно Джордан больше похож на Еву — только ему достались её шоколадно-карие глаза, вьющиеся каштановые волосы и неуправляемый характер. Элайя послушнее, покладистее, к нему тянутся дети, особенно девочки, но он никогда не строит сумасшедших фигур из Лего, не рисует по-настоящему талантливо внутреннее устройство танка — всё это Джордан.