Боно. Удивительная история спасенного кота, вдохновившего общество - [46]

– Шопинг в магазинах для женщин определенного возраста, да? – сказал владелец очков с сильным ирландским акцентом.

У него было узкое, изрезанное морщинами лицо и неестественно темные волосы на фоне бледной кожи.

– Откуда вы знаете? – спросила я, застигнутая врасплох.

– Один мой друг встречался с ней много лет назад, – ответил он, кивнув в сторону женского имени, написанного на моей сумке для шопинга. – Ее бренд пользуется большим успехом.

Мое негодование уступило место изумлению.

– Вы хотите сказать, чтобы я покупала одежду в другом магазине? – спросила я, подсознательно изучая его одежду. В сером кардигане, висящем поверх рубашки в гусиную лапку с открытым горлом, он мало напоминал воплощение Карла Лагерфельда.

– Нет-нет, – ответил он. – Я имею в виду, что это магазин для женщин постарше.

Одежда – это для меня постоянный источник беспокойства. Я всегда в поиске самопровозглашенного стилиста.

– Вы имеете в виду, что ее вещи предназначены для женщин старше меня?

– Как сказать… – ответил он. – Вам сколько лет?

Разговор начал принимать смешной оборот. Сначала я было решила, что он гей, но теперь начала переживать, что он вовсе не гей. Кроме того, во времена моего детства одним из самых предосудительных поступков считалась попытка пожилой женщины выглядеть как девушка. Конечно, такой девушке, как я, полагалось одеваться в магазине для старых кляч.

Он представился Патриком. Узнав, чем я зарабатываю на жизнь, он заверил меня, что знаком с каждым великим писателем, когда-либо жившим в Нью-Йорке. Артур Миллер был мрачным типом, а вот Фрэнк Маккорт, написавший «Прах Анджелы», был его лучшим другом. Конечно, Фрэнк уже умер. Кажется, все великие писатели уже ушли в землю, прихватив с собой свои «Ремингтоны».

Патрик спросил, есть ли у меня тараканы. Я ответила, что до сих пор мне не попадался ни один. Он захотел узнать, сколько я плачу за квартиру. Я сказала, что не помню, и это было правдой. Не важно сколько, в любом случае слишком много, заключил он.

– А скажите мне, вот о чем вы написали? – спросил он, вынимая сигарету из кармана и уставившись на меня лягушачьими глазами.

– М-м-м, о кошке, – ответила я, подавленная громкими именами его друзей.

Он втянул щеки, и я увидела в этом попытку скрыть разочарование.

– Понятно. Это детская книга?

Я объяснила ему, что нет, не детская, и кошка в некотором роде представляет собой метафору, на что он ответил, что не против прочесть ее. Я сказала, что как-нибудь занесу ему книгу.

– Хорошо, – ответил он, зажег сигарету и затянулся ею так, как будто от нее зависела его жизнь. – Значит, вы зайдете на чай.

В смущении и некотором раздражении я преодолела последний пролет, сжимая в руках свои новые платья для старых женщин. Я решила обязательно хлопнуть дверью. Все же было приятно узнать, что кто-то в Нью-Йорке пьет чай.

Глава 23 Я осваиваюсь

Кошке нравится принадлежать кому-то, при этом оставаясь независимой

Вместо того чтобы завтракать дома в одиночестве, я теперь питалась в буфете на Второй авеню. Было приятно находиться в дружелюбной компании людей, готовящихся к рабочему дню. Мне нравилось накладывать овсянку в бумажный стаканчик, затем посыпать ее орехами, ягодами и завершать блюдо шариком из сливок. Капучино также был весьма неплохим.

Когда коп в форме сотрудника ООН заказал омлет на беглом испанском, я почувствовала укол языковой зависти. Повар разбил в сковороду три яйца с непринужденностью, приобретенной с опытом, и повернулся ко мне.

– Терст? – спросил он.

– Терст? – переспросила я, почувствовав, как легкий дискомфорт опускается вниз по горлу.

Коп посмотрел на меня с изумлением.

– Si, – выкрикнул повар, наклоняясь к моему лицу. – Будете терст или нет?

Я никогда не слышала о терсте. Возможно, это такая разновидность тако.

– Тост, – сказал коп, расплываясь в улыбке. – Он говорит «тост».

Покраснев, я опустила глаза на оружие у него за поясом. Несмотря на его дружелюбный вид, я никогда не привыкну к полицейским с пистолетами. Тем не менее я не могла не оценить мужественную линию его плеч, когда он провел рукой по своим блестящим волосам.

– Спасибо, что помогли мне разобраться, – сказала я, когда повар передавал ему омлет.

– На здоровье, мадам. Вы не из здешних мест?

– Нет, но мне очень нравится в вашем городе, – ответила я, скорее чтобы избежать ареста, чем из других побуждений.

– Нью-Йорк, – произнес он, закатив глаза. – Я устал от этого города.

– Что вы имеете в виду? – спросила я.

– Здесь скучно.

Я могла представить себе, как утомляет, даже истощает жизнь в Нью-Йорке, возможно, из-за его профессии. Но если скучно в Нью-Йорке – это значит, скучно вообще в жизни.

– А где бы вы хотели жить? – спросила я.

– С удовольствием переехал бы в деревянную хижину.

Мне встречались люди, жившие в хижине, которые, скорее всего, были сделаны из асбеста, а не из дерева, но им отчаянно хотелось переехать оттуда.

– А где вы найдете такую хижину? – поинтересовалась я.

Его глаза приняли мечтательное выражение.

– Где-нибудь в горах.

Я не сказала ничего, чтобы не разрушать его иллюзии, но он наверняка давно не пытался жить в деревянной хижине.

Несмотря на то что я приехала из другой страны, я больше не чувствовала себя туристкой. Как те люди, что прогуливаются по тротуарам со своими собаками, я стала нитью в ткани города, почетным гражданином, которого дома ждет животное.