Боно. Удивительная история спасенного кота, вдохновившего общество - [37]

Перед нами появилось два бокала.

– Кажется, я узнаю что-то новенькое каждый день, – сказала я. – За удачное возвращение домой.

– И за Боно, – сказала Лидия, поднося свой бокал к моему. – И вот что, я хотела кое о чем с тобой поговорить.

– О свадьбе в «Хамптонс»? – спросила я.

– Нет, – засмеялась она. – Я знаю, что ты планируешь отнести его назад в приют в ту же минуту, когда я уеду.

– Почему ты так думаешь?

– Если бы ты на самом деле решила оставить его, ты бы уже принялась за блог.

Официант опустил наши идеальные салаты на стол.

– Это все равно что прийти в Букингемский дворец и попросить королеву поджарить тебе блинчики, – прошептала я.

Лидия устремила на меня свой взгляд психолога.

– Перестань спрыгивать с темы, – сказала она.

– Видишь ли, мне нравится Боно, но он ненавидит меня. Это будет похоже на неудачный брак.

– Это самый прекрасный котик в мире, – сказала она.

– Я знаю, но я провела всю жизнь, ухаживая за бездомными созданиями. Я устала от этого ухода.

Мою дочь это не впечатлило.

– Не всегда все получается так, как хочется, ты же знаешь, – продолжила я. – А что, если я не найду ему дом? Если он умрет оттого, что мне не удастся накормить его таблетками? Это будет ужасно.

Лидия подняла вилку и вонзила ее в салат.

– Если ты не хочешь делать это ради него, сделай это ради меня, – сказала она. – Пожалуйста, мам. Обещаешь?

Откуда-то из динамика доносилась музыка; я смотрела в свой бокал и пыталась понять, какие варианты выбора у меня есть. Похоже, никаких.

– Ладно, – сказала я. – Обещаю.

Мы поспешили домой, чтобы посмотреть, как Боно понравились специальные паучи. Но он не прикоснулся к ним. И курицу тоже не тронул.

Глава 17 Я рву на себе волосы

Коты – это тоже люди

Боно продолжал выглядеть как жертва голодовки. Его шерсть была еще более тусклой, чем раньше. Я переживала, его здоровье было подорвано из-за нашего беспорядочного ухода. Я надеялась, что через день-два он окажется в заботливых руках своих опекунов из «Байдеви». Джон и его помощники гораздо лучше справлялись с его лечением. Но Лидия положила конец этому всему. Если я хочу, чтобы Боно выжил у меня, ему нужен новый, реальный режим.

Я позвонила в приют. Трубку взяла женщина.

– Могу я услышать Джона?

– К сожалению, сегодня он не работает. Я могу вам чем-то помочь?

Не работает? Разве могут специалисты по котам брать выходные?

– Это по поводу Боно, – сказала я. – Черный кот с…

– Мы все знаем Боно, – в голосе женщины слышалась улыбка.

Из-под кровати раздался фыркающий звук. Боно слышал каждое слово.

– Э-э-э, я беспокоюсь о нем. Он отказывается принимать таблетки. Я испробовала все способы.

– Он пьет воду? – спросила она.

– Да. Но он не ходит в туалет по-большому. И он такой худой.

Я ждала, что эта милая женщина скажет мне немедленно вернуть его.

– Он всегда был привередливым, – сказала она. – В консервах, которые мы вам дали, содержится лекарство.

– Он их тоже не сильно любит.

– Он вообще ест что-нибудь? – спросила она.

– По чуть-чуть, время от времени.

– Ну, этого должно быть достаточно, чтобы поддержать в нем силы.

– А как насчет курицы?

– Если он больше ничего не хочет, вы можете попробовать свежую рыбу.

Я вспомнила, как когда-то Оливия говорила мне, что диким кошкам нужна более разнообразная диета, чем домашним. Если уличная кошка съест то ломтик крысиного филе, то кусочек таракана, она, скорее всего, получит все необходимые ей питательные вещества. Комнатная же кошка получает все требуемые ей питательные вещества в одной консерве (или в горсти сухого корма). Интересно, такая придирчивость Боно объясняется его бездомной жизнью или все же болезнью?

– А когда вернется Джон? – спросила я.

– Через пару дней. А пока расслабьтесь и получайте удовольствие от общения с Боно. Это прекрасный котик.

Расслабиться? Когда на мне одной лежит ответственность за больного кота?

Лидия пробудет со мной еще пару дней. Я решила, что пришло время вытащить ее в мою персональную Мекку – на Бродвей. Мне хотелось, чтобы она полюбила мюзиклы так же сильно, как и я. Когда я росла в своем маленьком городке в Новой Зеландии, мюзиклы были моей религией. Я впитывала любительские постановки «Юг Тихого океана» и «Король и я» вместе с молоком наших местных ферм. Для меня Роджерс и Хаммерстайн были философами, знающими все о любви, жизни и смерти. В мюзикле «Оклахома!» они даже доказали, что знают, каково это – жить в крошечной общине на краю земли. Я обожала мюзиклы за то, что они подтверждали, что все, что нужно бойкой девчонке, – это влюбиться, выйти замуж и жить счастливо.

Посетить место, где создавались эти работы, и пройтись по улицам, где ходили Джин Келли, Джули Эндрюс и Хью Джекман, было моей мечтой.

– Подумай только, – сказала я, сжимая ее руки в своих. – Мы дышим тем же воздухом, что и Сондхайм!

С таким же успехом я могла сказать, что у нас на завтрак будут тосты. Мы словно поменялись ролями после того, как я навещала ее в монастыре на Шри-Ланке. Возможно, это была кармическая месть за мое непонимание желания медитировать в течение двенадцати часов в условиях стопроцентной влажности в раскаленном от солнца храме, населенном скорпионами.