БОМЖ Вера - [25]

— Ой, простите! — Прошептал я, прижав руку к груди.

Незнакомцем и оказался отец Василий. Он сморщился от боли и так же шепотом ответил:

— Ой, благодетель вы мой!

Я опешил. Выходило так, что незнакомец издевался. Наверное, мое замешательство отразилось у меня на лице.

— Ой, любимый мозоль! Да вы не удивляйтесь, — священник улыбнулся, — я серьезно. Пришел, понимаешь, о деле помолиться, а мысли все витают где-то. А вы меня и отрезвили, на землю, можно сказать, вернули. Так что говорите имя, помолюсь за вас.

— Анатолий, — я тоже улыбнулся.

— А я Василий. Священник.

— Ну, вы еще раз меня простите, отец Василий. — Я направился к выходу.

Стоило мне выйти на улицу, как я лицом к лицу столкнулся с Сыромятниковым. Валерий Федорович узнал меня сразу. Он не сказал ни слова, но лишь нахмурился, обошел меня словно пустое место и вошел в храм.

— Вот так встреча, — пробормотал я вслух.

Я сделал несколько шагов и обернулся. Мое замешательство усилилось, когда я снова увидел Сыромятникова, выходящего из храма вместе с отцом Василием.

Мужчины прошли рядом со мной, и я услышал обрывок их разговора.

— Нет, отец, не готова машина, Витя оболтус в сервис опоздал, ну и…

— Отец, Василий, простите, я случайно услышал, у вас с транспортом проблемы. Может, я могу помочь?

У меня впереди был совершенно свободный день. Пашка был под присмотром сиделки. Ему последний месяц стало немного лучше, но болезнь не отступала.

— Если вы на машине, то буду премного благодарен, правда, ехать нам за город.

— Не пробл… — Я не успел договорить.

— Мы обойдемся без помощи этого человека, — Сыромятников встал между мной и священником, будто я пытался напасть.

— Валерий Федорович, я понимаю и отчасти разделяю ваш гнев, однако тот день, когда мы с вами встретились, остался в прошлой жизни. С тех пор многое произошло, поверьте. И я искренне раскаиваюсь в том, что произошло тогда.

Отец Василий тихонько выбрался из-за спины Сыромятникова и бросил и с любопытством смотрел на нас.

— Братья, так вы знакомы, — отец Василий нарушил повисшую паузу. — Валер, не кипятись. Я могу лишь догадываться о причинах твоего гнева, но, как говорится, повинную голову и меч не сечет. А ехать нам реально не на чем. Давай воспользуемся помощью доброго человека?

— Доброго… — сердито буркнул Сыромятников и зашагал вперед. Мы со священником пошли следом.

— Сегодня не его день, не сердитесь, — шепнул мне священник заговорщицким тоном, я беззвучно рассмеялся.

Так и повелось потом. Батя мог поднять мне настроение в две секунды, парой слов, а то и просто озорной улыбкой.

Мы сели в мой «Крузер» и двинулись в путь. Отец Василий предусмотрительно усадил все еще дувшегося Сыромятникова на заднее сиденье, сам же сел рядом со мной. Стоило нам выехать на Можайское шоссе, как у меня отпали последние сомнения в конечной точке нашей поездки. Да, мы ехали в тот самый пионерский лагерь.

Место и вправду было сказочным. Добротное кирпичное двухэтажное здание бывшего лагеря окружали огромные сосны. Невдалеке зеленел пруд, да и до Москва реки было рукой подать.

— Вот, Анатолий, тот лакомый кусочек, который у вас обломился. — Сыромятников выбрался из машины и обвел рукой свои владения. Понятно, он не позволил себе упустить возможность съязвить.

— Валера, ну будет тебе! — Отец Василий положил руку на плечо директора. — Ты потом мне все расскажешь, а пока давай примем гостя как положено?

Бывший пионерский лагерь был переоборудован под дом для сирот. Отец Василий приютил 32 человека. Пятеро его родных детей жили вместе со всеми. Сам священник и его жена — матушка Вера жили здесь же. Им помогали двое женщин — активных прихожанок храма.

Меня встретили очень радушно. Старший сын священника — Николай — очень деловит и серьезен для своих шестнадцати лет. Парень показывал мне помещение за помещением, а в его словах слышалась гордость за результаты своего труда. И гордиться было чем. Все помещения украшала мебель из натурального дерева, сделанная своими руками. Плотничали отец Василий вместе с Николаем. Я смотрел, с каким теплом ложиться Колина ладонь на гладкую деревянную поверхность двухъярусных кроватей, столов, стульев, и думал о том, что этот парень никогда не позволит себе изрисовать стену в подъезде, или сломать скамейку на детской площадке. Парень знает цену человеческому труду.

Мы прошли по второму этажу и спустились вниз — на первый. В отдалении послышались детские голоса. Николай открыл дверь, и мы вошли в большое светлое помещение. Дети разбились на группы. Все они что-то мастерили: в одном углу воспитанники занимались живописью, в другом — девочки вышивали крестиком, трое мальчишек вырезали деревянные ложки.

— Батюшка! Батюшка! Батюшка! — Я подумал, радостный, кричащий «клубок» собьет нас с ног. Дети облепили отца Василия со всех сторон. Каждый хотел встать к священнику поближе, прижаться к нему, обнять.

— Ах, мои разбойники, ах озорники! — Глаза священника светились любовью и радостью. Он поднял взгляд и посмотрел на женщину, стоявшую в сторонке. Я понял, что это была жена — Вера. Невысокого роста, худенькая, спереди с плеча свешивается толстая русая коса. Женщину трудно было назвать красавицей, но она, несомненно, была очаровательна. Живой умный взгляд голубых глаз излучал тепло и ласку. Да, я не мог ошибиться, в этом доме жила Любовь.