Бомбардировщик для бедняков - [15]

Наконец Чернышев как бы ненароком заводит речь о том, ради чего мы приехали. А именно, не слышно ли чего-нибудь насчет закупки оружия террористической группой.

– Нет, – говорит Миронов, разливая очередную порцию водки. – Я прозвонил всю братву. Никто не в курсе насчет этой «Черной звезды». Думаю, это просто гнилой понт.

Как говорили римляне, ignoratia non est argumentum, незнание не есть довод. Однако снабжение оружием и взрывчаткой почти неминуемо идет через криминальные структуры. Мнение Миронова по крайней мере обнадеживает.

– Больше не буду, я за рулем, – предупреждает Чернышев.

– Да ну, брось, мои пацаны вас развезут, все конкретно, – уламывает его Миронов. – А хочешь, баньку сейчас живо сорганизуем, тут классная банька, ты ж помнишь по прежним разам…

Однако Чернышев решительно отказывается от дальнейших возлияний, равно как и от сауны. Поболтав еще немного, мы откланиваемся.

– Приезжайте летом на шашлычки, – тепло говорит мне Миронов на прощание. – Летом тут вообще райская жизнь.

– Если буду в Риге, обязательно, – соглашаюсь я.

По великолепной шестирядной магистрали «Вольво» мчится обратно в Ригу и вскоре въезжает на западную окраину города, в Золитуде, известному среди горожан как вотчина скоробогатеев. Только убогая фантазия бывших совков могла придать ранг суперпрестижности заурядному спальному району, застроенному панельными коробками.

– Будешь жить в нашей гостевой квартирке, – сообщает Чернышев, останавливая машину возле одного из подъездов девятиэтажного дома.

Достаю из багажника свой чемодан и вхожу в дом следом за Чернышевым. Лифт возносит нас на седьмой этаж, Чернышев отпирает стальную дверь с двумя сейфовыми замками. Входим в четырехкомнатную квартиру, я оставляю чемодан в центральном холле с уголком отдыха и большим, чуть ли не метр по диагонали, телевизором. Чернышев показывает мне остальные апартаменты, в меньшей комнате размещается нечто вроде кабинета, однако без компьютера. И оно понятно, вряд ли сюда наведываются поработать. За холлом небольшой перпендикулярный коридорчик, по центру его туалет и ванная, налево спальня, а в комнате справа оборудована финская банька. Сантехника в квартире отменная, установлена даже ванна-джакузи. Словом, на деньги Соловьева созданы все условия для гульбы в непринужденной обстановке.

– Чувствуй себя как дома, – говорит Чернышев. – Там в холодильнике для тебя кой-какие припасы. Если хочешь, в баньке попарься. Утром, после десяти, пришлю за тобой машину.

– Спасибо, старина.

– Да не за что. Мой человек позвонит в дверь так: точка-тире-точка. Ну, отдыхай, а я поехал.

Он кладет ключи на тумбочку в прихожей и уходит. Заперев за ним дверь, я направляюсь в ванную и принимаю душ.

После застолья в гостях у Миронова ужинать мне совершенно ни к чему. Застилаю широкую двуспальную кровать в комнате напротив сауны и укладываюсь спать.

Вымотался за день изрядно, и все же мне не спится, в голову лезет всякая мелкая ерунда. В частности, мои мысли поневоле крутятся вокруг надутого хама Соколова. К сожалению, без таких типов в нашем деле не обойтись. Бюджет российской внешней разведки официально равен ста миллионам долларов, это в двадцать раз меньше, чем у ЦРУ. А подставные фирмы вроде соколовской не только служат отличным легальным прикрытием, но и дают совершенно неподконтрольный Думе доход. Ведь уже не секрет, что пьянчугу Эймса, который на корню продавал цээрушников за пару миллионов долларов, разоблачили благодаря утечке финансовых раскладок из комитета Думы.

А с Соколовым у меня застарелая взаимная нелюбовь с первого взгляда. Службу я начинал в спецгруппе ГРУ, занимавшейся в восьмидесятых годах устранением нежелательных политических фигур. Возможно, он чует, что я тогда охотился на дичь его пошиба, только не в пример крупнее. И что иногда на меня накатывает соблазн применить полученные навыки, хотя всячески стараюсь не подавать вида. Поначалу «Черная звезда» показалась мне дешевой газетной выдумкой. Но идеи носятся в наэлектризованном воздухе, и не один я обучен стрелять без промаха.

Немного помаявшись, встаю, ищу пепельницу, снова ложусь в постель и закуриваю.

К куреву я пристрастился в спецбольнице. Раньше не одобрял этой дурной привычки, однако там ею обзавелся, глядя на бритоголовых неизлечимых психов, которые трясущимися пожелтевшими пальцами выбирали окурки длиной с ноготь из большой консервной банки, служившей в сортире отделения пепельницей. В неволе, будь то тюрьма, казарма или дурдом, люди начинают свихиваться на легкодоступных маленьких удовольствиях вроде сосания леденцов или курения.

Вот и начал смолить, поскольку занятий у меня других не намечалось, а деньги на ларек мне выдали из моих же карманных. Но еще штука в том, что табачный дым напоминал мне о женщине, с которой сблизился в Риге. Была она заядлой курильщицей.

Прошлого не вернуть, а в жизни слишком многое складывается не так, как в душещипательном телесериале. Сейчас мы снова в одном городе, однако вряд ли увидимся, и это к лучшему. Да, к лучшему. К лучшему…

4

Едва я утром успел сварить кофе, сосиски и позавтракать, как присланный Чернышевым шофер позвонил в дверь условленным звонком и сообщил, что будет ждать меня внизу, машина у него – синий «Ауди». На сборы у меня ушло несколько минут, затем шофер домчал меня до офиса «Ассоциации русской культуры». Там в машину погрузились Соколов с Чернышевым, который нес украшенный каллами роскошный венок с траурной лентой, и мы поехали через весь город на кладбище Улброка.