Бомбардировщик для бедняков - [17]

У меня из головы не идет безумный январь 1991 года, когда от Прибалтики до Кавказа вспыхивали умело подстроенные кровавые стычки. Закулисные силы в Риге стравили неукротимый ОМОН с милицией, посадили на крышах снайперов, созвали на заварушку тележурналистов. Двое даже заявились на час раньше назначенного времени и стали вызнавать у дежурного при входе в МВД, что тут такое творится.

Среди обильных, но хаотичных видеодокументов мне врезался в память последний кадр, отснятый кинооператором Слапиньшем за секунду до того, как его застрелили. В парке вовсю палят из автоматов, а в ярко освещенном окне на пятом этаже фасада МВД виден темный силуэт человека, невозмутимо наблюдающего за происходящим.

Той ночью в парке погибли, кроме Слапиньша, двое патрульных милиционеров и подросток. Их застрелил неизвестный снайпер, засевший на чердаке магазина «Орбита», и не имевший отношения ни к ОМОНу, ни к МВД. Там, где нашли тела убитых, теперь лежат приплюснутые, ошлифованные сверху гранитные валуны с высеченными фамилиями жертв. Словно капли запекшейся крови вдоль парковых дорожек.

Вряд ли на моем веку выплывет наружу подноготная этого грязного, темного дела времен двоевластия и баррикад. И уж точно не дождаться мне судебного процесса над человеком, который стоял тогда во главе державы. Преступников такого калибра не сажают на скамью подсудимых. А ведь стоило бы разобраться. Если тот лживый и хамоватый президент из обкомычей не знал, что в стране творится, ему надо влепить срок за вопиющую халатность. Ну, а если случайно знал, почему льется кровь, то он заслуживает виселицы.

Миновав Пороховую башню, захожу в первое попавшееся кафе. Вдруг накатила охота спокойно посидеть за чашкой кофе наедине со своими мыслями. Однако мне, как на грех, попался словооохотливый сосед по столику, румяный толстячок в безупречном костюме и с «Ролексом» на запястье.

Когда я к нему подсел, он уплетал эскалоп с шампиньонами, запивая его «Гиннесом». Жуя, время от времени зыркал на меня хитроватыми маслинами глаз, я с досадой подумал, никак мне гомика подсуропило в сотрапезники. Эта публика нынче вроде как стала сексуальным большинством. Однако ничего подобного, он оказался всего лишь скучающим трепачом.

Когда официант принес мне чашечку кофе и эклер, толстячок завязал разговор, начав с нескольких незначащих фраз. Представился, назвавшись Михаилом, по рижскому обыкновению, без отчества. Когда выяснилось, что я журналист и приехал вчера из Москвы, Михаил просиял, завелся с полуоборота:

– И о чем вы писать будете?

– В принципе, о здешней обстановке.

– О-о, теперь у нас тут дружба народов такая, что только держись! – оживленно частит толстячок, отодвигая свою тарелку с объедками. – Хотите пример?

– Конечно, – киваю я и отпиваю кофе.

– Так вы сходите на угол Дзирнаву и Сколас, сходите обязательно, – настаивает он.

– Непременно схожу, только зачем?

– Там здание Еврейского общества, а напротив него кто-то написал на стене дома белой краской, по-немецки: «Юден, раус!» и пририсовал мишень. Представляете? Вот так, в центре города! Несколько месяцев я эту надпись видел, когда мимо проходил. И никто даже не чухнулся закрасить.

– Мало ли какую дребедень малюют на стенках, – нарочно подзуживаю я. – Я вчера другую надпись видел: «Гансы – суки». На всякий чих не наздравствуешься.

– Тогда вот вам другой свежий пример, – нимало не смутившись, продолжает Михаил. – Глава страны выступает с приветственной речью на съезде «Перконкрустса», насквозь фашистской организации! Ничего себе, а?

– По крайней мере это логично, – рассуждаю я и принимаюсь за пирожное. – Политические партии распущены, а одного только Конгресса граждан для массовой поддержки недостаточно.

– Но Запад куда смотрит?! – возмущается толстячок, округлив заплывшие глаза. – На словах вроде осуждают, но только тут слов мало. Это же прибалтийский Саддам Хусейн, честное слово!

– Не совсем, ориентация тут другая. Каулиньш хочет вступить в НАТО, и Америку его рвение вроде бы устраивает.

– Америка совсем сдурела. Тут же шествие ветеранов-эсесовцев в марте намечается! – не унимается Михаил.

– А это уже полный идиотизм, – соглашаюсь я.

Толстячок вдруг расплывается в хитрованской улыбке:

– Знаете, у них объективные причины быть идиотами.

– Вот как?

– Понимаете, латыши хуторская нация, – частит он липким полушепотом. – Жили под немцами, оседло, ходили за сохой да женились на двоюродных сестрах. Думаете, семь веков сплошного кровосмешения даром проходят? У них генофонд истощился давно, они же сплошь дебилы, в самом строгом медицинском смысле слова. Да вы посмотрите на того же Каулиньша: уши лопухами, шея гусиная, морда клином. Типичный вырожденец, как и большинство ярых национал-радикалов.

Случайный собеседник разом становится мне противен. Ко всему впридачу толстячок туп, не понимая, что подобные расистские речи ставят его на одну доску с теми же юдофобами-неонацистами. Но возражения приходится проглотить. Как ни печально, мое ремесло требует умения внимательно слушать и поменьше гладить против шерстки.

– Наблюдение интересное, – киваю я, проглотив еще кусочек пирожного. – Но писать об этом в газете не слишком корректно…