Большой выбор - [6]

Но уж разбирался Хаки в спейсболе неплохо. И каждый Финал смотрел по визиону. И всегда ставил на команду Завра. Пока Завр не... Хаки ставил всегда на Завра, потому что Завра устраивал только «один — ноль». В крайнем случае — «ноль — ноль». Ведь при «ноль — ноль» рано или поздно можно добиться «один — ноль». Тем более имея в команде Завра.

А теперь Хаки не знал, на кого ставить... Ему исполнилось сорок. И по Закону он обязан отдать свой голос. Иначе... И он бы его отдал.

Даже когда кончилась рубка в его уважаемом заведении, ему было все равно, на кого ставить. Потому что у первой четверки была эмблема Дока, но у второй четверки — эмблема Милашки. И Вислоусый из Двойки Патруля, заталкивая трупы в мобиль, расстегнул комбинезон с эмблемой Дока на одном из трупов. И на изнанке проступила эмблема Милашки. И Вислоусый хмыкнул: «Подставные!»

А Нафабренный из Двойки Патруля расстегнул комбинезон с эмблемой Милашки на одном из трупов. И на изнанке проступила эмблема Дока. И Нафабренный тоже хмыкнул: «Да, подставные!» У Вислоусого на фуражке вместо кокарды была эмблема Дока. У Нафабренного — эмблема Милашки... И они приняли порцию за счет Хаки и по-свойски похлопали по плечу...

И Хаки проворочался в постели всю ночь. Ночь с первого понедельника на первый вторник. Он знал, что завтра должен отдать свой голос. Он только не знал, на кого ставить. Он видел по визиону Инцидент с Доком. Он видел Инцидент с Милашкой. Он был далек от политики и думал, что ему все равно, на кого ставить. Но четверо и четверо с разными эмблемами его насторожили. Но Двойка Патруля с разными эмблемами его насторожила. И Хаки проворочался в постели всю ночь. До тех пор, пока окно из черного не стало серым.

И Хаки готов был поставить все свое уважаемое заведение против одной монеты — он не засыпал ни на секунду. И тем не менее, когда окно стало серым, Хаки увидел на его фоне силуэт.

Хаки слышал скрипение матраса, когда ворочался с боку на бок. Хаки слышал свое перханье — память об утреннем ударе по горлу. Хаки слышал бульканье и звяканье стекла о стекло, когда наливал себе неразбавленного, чтобы унять перханье и наконец заснуть. А больше Хаки ничего не слышал. Ни шороха. И тем не менее между его постелью и окном был силуэт человека.

Хаки инстинктивно сделал блок, включился на полные обороты...

Человек сделал ему больно. Человек даже не двинулся с места, но сделал Хаки очень больно. Начхав на блок и на полные обороты. Потом человек отдернул рукав комбинезона, и Хаки увидел на его запястье татуировку — знак Службы Безмятежности.

Что-то за последнее время слишком часто мне стали делать больно, подумал Хаки. Еще он подумал, что теперь понятно, почему он ничего не слышал. Почему не сработал блок и полные обороты. Служба Безмятежности — это серьезно. И Хаки насторожился еще больше. Надо же! Служба Безмятежности! Что может понадобиться Службе Безмятежности от хозяина уважаемого заведения?!

И человек ему объяснил. И все оказалось просто. Оказалось, что интересы Национальной Безмятежности требуют от хозяина уважаемого заведения завтра... уже сегодня, в первый вторник после первого понедельника, пойти и отдать голос за кандидата. И кандидат этот — Док. Оказалось, что Большой Компьютер выплюнул накануне данные о соотношении голосов. И соотношение это — «ноль — ноль». А Большой Компьютер никогда ни в чем не ошибается и учитывает все.

Итак, в первый вторник после первого понедельника должно решиться, кто проведет четыре года на Холме. И голоса разделились поровну. «Ноль — ноль». А Хаки сегодня... вчера исполнилось сорок. И он должен по Закону отдать свой голос. И отдаст его за Дока. Этого требуют интересы Национальной Безмятежности...

Татуировка на запястье — не эмблема на комбинезоне. Татуировка не проступит с изнанки своей противоположностью. Так что Хаки отдаст свой голос Доку и за особые заслуги перед Службой Безмятежности получит кучу монет. Или Хаки не отдаст свой голос Доку. Тогда другой разговор. Тогда он не отдаст свой голос Милашке. Так как его, Хаки, просто дематериализуют. Он, Хаки, давно обратил на себя внимание Службы Безмятежности своей сообразительностью...

Так что все оказалось просто. От него, от Хаки, которому вчера исполнилось сорок, зависело, кто взберется на Холм.

Так что все оказалось сложно. Потому, что человек Службы Безмятежности кончил объяснения, и тут раздался другой голос: «Любопытный ход!» И на фоне противоположного окна прорисовался еще один силуэт. Он тоже отдернул рукав комбинезона, и Хаки увидел точно такую же татуировку.

— Все верно! — сказал второй. — Только наоборот. Голос не Доку, а Милашке. В остальном — без ошибок. И про интересы Национальной Безмятежности, и про кучу монет, и про... дематериализацию.

И Хаки не знал, на кого ставить. Эти двое не кинутся друг на друга, как те четверо и четверо. Каждый сотрудник Службы Безмятежности практически неуязвим. Но он, Хаки, уязвим Службой Безмятежности. И еще как уязвим... И он, Хаки, сам бы отдал кучу монет, чтобы не стоять сейчас между этими двумя. По ногам ему сквозило, но мурашки по телу расползались не от этого. Хаки подумал — похоже на Финал спейсбола. «Один — ноль» устраивает. «Ноль — ноль» — куда ни шло. Но не «ноль — один»...