Большой вопрос - [39]

Антонина Николаевна настолько увлеклась своей ролью помощницы мужа, что рождение ребенка мало отразилось на ее жизни. Правда, от экспедиций пришлось отказаться. Зато всё свободное время она продолжала отдавать чтению литературы по заданиям мужа, научилась печатать на машинке и сама переписывала его труды.

До возникновения первых недоразумений это была крепкая, дружная семья.

Прокурору Кузнецову пришлось употребить немало усилий, чтобы установить, с чего же возникли недоразумения и кто первый их начал.

…Зачинщиком был Михаил Кузьмич. Сначала он принялся беспричинно ворчать про себя, вполголоса, невнятно. Затем его претензии стали звучать всё громче, и Антонина Николаевна удивленно обнаружила, что претензии эти адресованы ей. Претензии умножались. Удивление Антонины Николаевны сменилось растерянностью. Что происходит? Неужели вся эта раздраженная воркотня не что иное, как первые признаки старости? Вряд ли: Михаилу Кузьмичу нет еще пятидесяти лет. Или, может быть, она сама изменилась, стала менее внимательной к мужу? Нет, она ему помогала с прежним увлечением. В чем тогда дело?

Объяснилась с мужем. Объяснение как-будто помогло. Михаил Кузьмич казался искренно смущенным. Как, он ворчал?! Это не больше как недоразумение!

— Даю тебе слово, Тоня, у меня к тебе нет абсолютно никаких претензий. Постараюсь впредь следить за собой.

Месяца два Взлетов, повидимому, следил за собой, а затем… Затем снова начал ворчать, всё более несправедливо, безжалостно. Наконец Антонина Николаевна возмутилась по-настоящему:

— Как ты можешь так обижать меня?.. Я не только прошу, я требую — скажи, чем ты недоволен?

На этот раз Михаил Кузьмич не стал оправдываться. Он долго молчал и так пристально смотрел на жену, точно видел ее впервые.

— Хорошо, раз ты этого требуешь, скажу. Да, мне не всё сейчас нравится в нашей жизни. Что-то у нас не так…

Взлетов вздохнул, задумчиво провел ладонью по волосам, тронутым проседью.

— И это всё, что ты можешь, Миша, сказать мне?

— Пожалуй, да…

— Погоди, Михаил. Ты не должен обрывать на этом разговор. Ты говоришь, тебе не всё нравится в нашей жизни… Это жестокие слова! После них надо объясниться до конца. Я хочу, чтобы ты был предельно откровенным и… мужественным!

— Охотно, — согласился, помолчав, Взлетов. — Если хочешь знать, одолевает меня какая-то тоска.

— Причины?

— Не знаю… просто так. Хандра.

Взлетов отвел глаза от взгляда жены и снова глубоко вздохнул:

— Возможно, впрочем, что я устал. Да, да, я устал…

— Зачем же ты тогда говоришь, что тебе не всё в нашей жизни нравится? Я всегда считала, что ты любишь свой дом, а теперь…

Антонина Николаевна грустно развела руками.

— Да что ты, Тоня! Я же ничего особенного не сказал. А усталость я одолею…

Последние слова Взлетов произнес мягко, ласково, но Антонине Николаевне послышалась в них неискренность. Муж не всё сказал ей, у него появилась какая-то тайна.

Бессонными ночами она думала и думала… Что если Михаил Кузьмич решился на что-нибудь нехорошее? Он ведь умеет настоять на своем, добиться своего. Вся его жизнь — лучшее тому доказательство. Но ведь и она научилась от него настойчивости. Она не позволит разрушить семью!..

Она решила ничем не выдавать своей тревоги. Главное, чтобы Светлана не догадалась ни о чем. Однако взвинченные нервы брали свое.

Всё чаще Антонина Николаевна улавливала в голосе мужа неприкрытое раздражение, всё более резко отзывалась на это раздражение сама. Вспышки взаимных упреков принимали характер бурный, оскорбительный. Супруги еще пытались сдерживаться в присутствии дочери, но девочка замечала покрасневшие глаза матери, сердитый взгляд отца…

И всё же Антонина Николаевна не ожидала, что муж обратится с заявлением в суд. Он предпринял этот шаг без всякого предупреждения. Письменное объяснение жены не поколебало его. Взлетов попрежнему утверждал, что суд обязан принять единственное правильное решение — дать ему развод. С такой женой невозможна жизнь. «Мы должны разойтись, — твердил Взлетов. — В дальнейшем каждый из нас волен построить личную жизнь так, как захочет, как сумеет!».

Примирить супругов не могли ни Курский, ни Павлова, самые опытные судьи города. Антонина Николаевна со слезами на глазах продолжала утверждать, что, несмотря ни на что, попрежнему любит мужа, готова забыть всё плохое во имя сохранения семьи… Что касается Михаила Кузьмича, — он настойчиво требовал развода, произносил пространные речи, писал объемистые жалобы, снова и снова подчеркивал, что без настоящей любви невозможно сохранить семью, что жена своими скандалами убила его любовь, что подобная отравленная семейная обстановка губительна для его научной работы.

Одни судьи находили эти доводы необоснованными, другие считали, что они заслуживают внимания. Дело переходило из суда в суд, наконец, последний состав Городского суда, а вслед за ним и Верховный Суд Республики сказали решительно: «Нет!».

2

Семимесячная судебная процедура тяжело сказалась на супругах Взлетовых. Здоровье Антонины Николаевны пошатнулось, Михаил Кузьмич заметно сдал в работе. Директор института говорил с ним по этому поводу.

Супруги обращались теперь друг к другу лишь в самых крайних случаях. Внешне были вежливы, но это была плохая, злая вежливость. По существу это было преддверие полного разрыва.