Большой вопрос - [41]

3

Узнав от некоторых месткомовских доброжелателей о том, что прокуратура занялась его делом, Взлетов решил проявить инициативу и встретиться с прокурором, не дожидаясь его приглашения. Он понимал, что Антонина Николаевна может вызвать к себе нежелательное участие, даже сочувствие. Эти настроения следовало немедленно парализовать.

Кузнецов встретил Взлетова так приветливо, так радушно, словно к нему в кабинет вошел не истец по делу, а добрый старый знакомый.

— Прошу, профессор, прошу! Рад вашему приходу. Садитесь, пожалуйста!

Взлетов опустился в глубокое кресло и подумал: «Может быть, прокурор принимает меня за другого?». Он ожидал более официального, даже недоброжелательного приема.

— Моя фамилия Взлетов…

— Это мне известно, Михаил Кузьмич!

— Позвольте… разве мы знакомы?

— И да, и нет. Скорее да, чем нет, — улыбнулся Кузнецов. — Я знаю вас по материалам дела, по фотографическим карточкам. Как только вы вошли, сразу узнал… Однако мало знать человека по одним бумагам. Потому-то я и рад вашему приходу, профессор.

— Потому-то и я, товарищ прокурор, решил прийти к вам, не дожидаясь вызова.

— Откуда же вы узнали, что я хочу вас пригласить?

— Слухами земля полнится.

Кузнецов слегка вздохнул:

— Вот что, Михаил Кузьмич… Условимся с самого начала о полной откровенности. Иначе наша встреча ни к чему не приведет.

— Согласен, товарищ прокурор.

— И еще одно условие: не обижаться.

— Значит ли это, что мне предстоит услышать что-либо обидное?

— Нам с вами не миновать острого разговора, а такой разговор, естественно, может задеть самолюбие.

— Принимаю и это условие.

Словно желая подчеркнуть, что ему нечего опасаться, Взлетов удобнее расположился в кресле, достал коробку папирос.

— Разрешите?

— Конечно, конечно.

— Могу вам предложить?

— Спасибо, не курю. Вернее, разрешаю себе в день всего две папиросы — утром и вечером.

— Сила воли! — сказал Взлетов, зажигая папиросу.

— Скорее привычка. Итак, если вы не возражаете, приступим к делу… У меня к вам пока что один вопрос.

— Слушаю.

— В материалах дела я не нашел на него ответа. Я имею в виду настоящую причину, по которой вы оставили семью.

Воцарилось долгое молчание.

— Мы условились, товарищ прокурор, быть искренними. Хорошо, я скажу вам всю правду. Я сам мучительно долго думал над этим вопросом. Сначала я не понимал, что случилось… Сначала мне казалось, что это всего лишь хандра… А потом… потом я понял и ужаснулся. Я разлюбил Антонину Николаевну.

— А нельзя ли, профессор, сказать попроще: стара стала Антонина Николаевна!

— Грубо. Однако, видимо, это так. Жизнь убила в ней женщину. Ту женщину, которую я любил долгие годы. Я понимаю, мои слова жестоки, но ведь надо реально смотреть на вещи. Законы природы неумолимы.

— И тогда, не в силах противиться этим законам, вы, профессор, решили связать свою жизнь с другой, молодой женщиной?

Взлетов покраснел.

— Вы хотите сказать, что я затеял скандал в семье из-за посторонней женщины? Что я намеренно обострял отношения в семье, чтобы развалить её и создать новую? Это не так! С нынешней моей женой я познакомился уже тогда, когда мне было отказано в разводе. Связывать эти факты нельзя!

— Понимаю, — кивнул Кузнецов. — Да, законы природы сильны… Но, знаете, несмотря на всё мое уважение к ним, — личные мои симпатии на стороне вашей бывшей жены и дочери Светланы.

Взлетов спросил тихо:

— Но разве нынешняя моя жена и мой маленький сын не достойны такой же симпатии? Они тоже нуждаются в защите нашего закона. Наконец, я сам нуждаюсь в чутком к себе отношении. Меня до сих пор треплют, имя мое склоняют на все лады…

— Это неприятно, однако, вы нисколько не напоминаете обиженного и оскорбленного. А вот ваша бывшая жена… Она вас любит, она защищается, как умеет, и я не вижу в этой защите ничего противозаконного.

— Но поймите — я больше не люблю ее. Я люблю другую, и нет силы, которая могла бы заставить меня повернуть свои чувства вспять!..

Кузнецов задумался.

— Я вам хочу предложить: прервем на несколько дней беседу. И вы недостаточно к ней подготовлены, и посетители ждут меня. Сейчас я задам вам несколько вопросов, вы продумайте их, а через неделю мы встретимся. Согласны?

— Хорошо. Какие же вопросы намерены вы задать?

— Первый: правильно ли утверждает ваша бывшая жена, что она своим трудом, своей помощью во многом способствовала вашему росту как ученого?

— Любопытно! Что еще?

— Второй вопрос: верно ли, что ваша бывшая жена к моменту развода потеряла трудоспособность до пределов второй группы инвалидности? Что, иными словами, она лишена возможности зарабатывать себе на пропитание?

— Еще?

— Последний вопрос: вы обещали ежемесячно выплачивать бывшей семье определенную сумму. Я имею копию этого документа. Верно ли, что в настоящее время вы вчетверо сократили эту сумму да еще предупредили Антонину Николаевну, что согласны уплачивать эту сумму лишь при условии, если она оставит вас в покое?..

— Разрешите, товарищ прокурор, и мне задать вопрос. В качестве кого должен я через неделю явиться к вам? В качестве обвиняемого?

Кузнецов встал, медленно обогнул стол, почти вплотную подошел к Взлетову.

— Зря, Михаил Кузьмич! Вы явитесь в качестве себя самого, без каких-либо дополнительных эпитетов. Больше скажу: при данных обстоятельствах вы вообще можете уклониться от прихода к нам. Тут ваша добрая воля. Другой вопрос, как мы поступим с вашим делом. Всего хорошего, профессор!