Большой террор. Книга I. - [141]
— Следовательно, я вас так понимаю, вы считаете Казакова товарищем? Отвечайте!
Костюков побелел и залепетал. Солидный он был, высокий, любил зимой на коньках кататься, в проруби купался, а тут стоит виноватый, словно школьник, не приготовивший урока.
— Конечно… Если так… Почему бы и не считать… Нарком посмотрел на наручные часы, потом на кулисы
глянул, и к нему тотчас же подскочил какой-то человек, не из наших. Нарком выслушал секундный доклад и объявил…
— Не понимаю, как вы можете себя так вести. Отказываюсь понимать… — снова на часы глянул и добавил: — Враг народа Казаков арестован двадцать минут тому назад…
И случилось, если по нынешним временам измерять, совершенно невероятное: кто-то из сидящих в президиуме зааплодировал. Сначала робко подхватили, затем энергичнее. Чей-то бас крикнул:
— Нашему славному НКВД — ура!
И я кричал „ура“. Сейчас что угодно можно говорить и думать о том периоде. Не знаю, как другие, но я кричал от всей души, искренно, верил, что Казаков действительно враг народа. После пленума с мыслями собрался, кое-что в хозяйственной области проанализировал и еще больше поверил — враг. Так настроен был, так мои душевные струны были подтянуты, что другие слова — „ошибка“, „недосмотр“, „неправильный расчет“, „просто халатность“ — на ум и не приходили, а только одно: „вражеская деятельность“,
Костюков совсем раскис и, промямлив еще несколько слов, сошел с трибуны, под стук собственных каблуков. Больше его никто не видел — ушел за кулисы навсегда.
Нарком снова на часы посмотрел и все тем же своим непонятным тоном обратился к секретарю по пропаганде:
— Может ты неудачного докладчика дополнишь?
Секретарь вышел на трибуну белый-белый, откашлялся для порядка и сравнительно бойко начал:
— Состояние агитационно-пропагандистской работы на селе не может не вызывать у нас законной тревоги… Как уже сообщил предыдущий оратор, уборку мы должны провести в более сжатые сроки… Правда, товарищ Костюков не отметил…
При этих словах нарком опять избоченился и ехидно спросил:
— Костюков вам товарищ? Странно, очень странно… — Снова взгляд на часы и — как обухом по голове:
— Пособник врага народа Казакова последыш Костюков арестован пять минут тому назад…
Все бюро обкома, весь президиум облисполкома минут за сорок подмели под метелку».[992]
В конце июня Каганович выступил на специально созванном заседании Смоленского (в то время Западного) обкома партии и объявил, что первый секретарь обкома Румянцев, который служил опорой Сталина в Смоленске с 1929 года, второй секретарь Шульман. и большая группа прежних руководителей являются «предателями, шпионами германского и японского фашизма и членами право-троцкистской банды».[993] Эти люди исчезли без следа. Румянцева заменил на посту Д. Коротченков, под руководством которого Смоленская область пережила страшный террор. До и после своей работы в Смоленске «Коротченков» носил фамилию Коротченко. В 1968 году, когда писалась книга, Д. Коротченко был членом ЦК КПСС и председателем Президиума Верховного Совета УССР. В 1937 году он работал также секретарем МК под руководством Хрущева, а позже сопровождал Хрущева на Украину.
Во время второй мировой войны смоленский архив был захвачен гитлеровцами. После поражения Германии этот архив был перевезен в США. Благодаря этому есть возможность проследить на примере Смоленской области, как проводился террор в низовых партийных организациях.
В тогдашнюю Западную область входил небольшой районный центр — город Белый (ныне Калининской области). В марте 1937 года, после февральско-мартовского пленума, обком партии, сам находившийся под ударом, обрушился на районных руководителей. Первый секретарь Вельского райкома партии Ковалев подвергся своеобразной четырехдневной церемонии — его «критиковали», оскорбляли и обвиняли во всех грехах подчиненные. На него нападали за то, что в 1921 году он жил вместе с троцкистом, что вел себя, как местный диктатор, что дезертировал из Красной Армии и т. д. Присутствовало более 200 местных коммунистов, представлявших большую часть местной партийной организации. По отчету видно, что многие еще не усвоили тон и стиль, внедрявшиеся тогда в партии. С мест задавали вопросы: почему, если ораторы, критиковавшие Ковалева, знали все это о нем раньше, они не только молчали, но и одобряли все действия секретаря? На это один из наиболее хитрых обвинителей ответил, что молчал четыре года потому, что Ковалев запрещал ему говорить!
Представитель обкома, прибывший в Белый как раз для того, чтобы организовать снятие Ковалева с поста, говорил более умеренным тоном, чем некоторые местные рядовые доносчики. Он сказал: «У меня нет достаточных оснований назвать Ковалева троцкистом», но обещал, что этот вопрос будет расследован. Когда затем, в июне, сам обком был «разоблачен», город Белый охватила истерия арестов и обвинений. 26–27 июня проходило еще одно собрание, в ходе которого на Ковалева и на все его окружение возводились еще более страшные обвинения. Все, кто работал с Ковалевым, пали жертвами. Но менее, чем через три месяца, 18–19 сентября, состоялся пленум райкома, разгромивший тех, кто пришел к руководству после группы Ковалева. Так, нового секретаря райкома Карповского обвинили в том, что он был агентом Румянцева, что в свое время принадлежал к банде преступников, что имел родственников за границей, что поддерживал отношения с сестрой, которая была замужем за иностранным коммерсантом. Карповский защищался, говоря, что он не только никогда не был бандитом, но самолично убил несколько бандитов. Он получил однажды письмо от тетки из Румынии, но он не видел этой тетки с тех пор, как она выехала из России в 1908 году. Что касается его сестры, то и она и ее бывший муж-коммерсант занимались теперь полезным трудом. Более того, друг Карповского, воевавший вместе с ним, показал, что оба они боролись с бандитами. Но ничего не помогло. Оратор за оратором набрасывались на секретаря, понося его в самых диких выражениях и, в конце концов, даже его друг сказал с сомнением, что он просто не знал об участии Карповского в бандитской шайке.
«…На сегодняшний день эта книга является единственным историческим отчетом о важнейшем периоде советского прошлого. Она отражает страшное время кровавой сталинской эпохи, тяжелейшее по числу своих жертв. В книге показано, как под тиранией Сталина и его приспешников было уничтожено все старое крестьянство, а вместе с ним вырублены и исторические корни русского, украинского и других народов. При отсутствии правдивой истории этих событий мне представляется важным, чтобы моя книга дошла до русского читателя……Утверждалось, что в 1932–1933 гг.
Книга посвящена исследованию причин, внутренней логики и масштабов террора, организованного Сталиным в 30-х годах 20-го века. В основе исследования огромное количество печатных источников: документов Советского государства и коммунистической партии СССР, советских газет, воспоминаний самых разных людей, книг других историков.Численные оценки жертв террора, сделанные Р. Конквестом, часто оспариваются. В то же время внимательный читатель может видеть, что Конквест никогда не упускает возможности проверить оценки различными способами и очень аккуратно обращается с цифрами.
В своей новой книге видный исследователь Античности Ангелос Ханиотис рассматривает эпоху эллинизма в неожиданном ракурсе. Он не ограничивает период эллинизма традиционными хронологическими рамками — от завоеваний Александра Македонского до падения царства Птолемеев (336–30 гг. до н. э.), но говорит о «долгом эллинизме», то есть предлагает читателям взглянуть, как греческий мир, в предыдущую эпоху раскинувшийся от Средиземноморья до Индии, существовал в рамках ранней Римской империи, вплоть до смерти императора Адриана (138 г.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
На основе многочисленных первоисточников исследованы общественно-политические, социально-экономические и культурные отношения горного края Армении — Сюника в эпоху развитого феодализма. Показана освободительная борьба закавказских народов в период нашествий турок-сельджуков, монголов и других восточных завоевателей. Введены в научный оборот новые письменные источники, в частности, лапидарные надписи, обнаруженные автором при раскопках усыпальницы сюникских правителей — монастыря Ваанаванк. Предназначена для историков-медиевистов, а также для широкого круга читателей.
В книге рассказывается об истории открытия и исследованиях одной из самых древних и загадочных культур доколумбовой Мезоамерики — ольмекской культуры. Дается характеристика наиболее крупных ольмекских центров (Сан-Лоренсо, Ла-Венты, Трес-Сапотес), рассматриваются проблемы интерпретации ольмекского искусства и религиозной системы. Автор — Табарев Андрей Владимирович — доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института археологии и этнографии Сибирского отделения РАН. Основная сфера интересов — культуры каменного века тихоокеанского бассейна и доколумбовой Америки;.
Грацианский Николай Павлович. О разделах земель у бургундов и у вестготов // Средние века. Выпуск 1. М.; Л., 1942. стр. 7—19.
Книга для чтения стройно, в меру детально, увлекательно освещает историю возникновения, развития, расцвета и падения Ромейского царства — Византийской империи, историю византийской Церкви, культуры и искусства, экономику, повседневную жизнь и менталитет византийцев. Разделы первых двух частей книги сопровождаются заданиями для самостоятельной работы, самообучения и подборкой письменных источников, позволяющих читателям изучать факты и развивать навыки самостоятельного критического осмысления прочитанного.