Большой серафим - [8]
– Пусть море гниет, а подземные воды обратились в лекарство, – заявила хозяйка, – клиенты «Английского буканьера» до последней минуты будут наслаждаться напитками высшего качества и тонкими винами. Вернетесь по домам, не забудьте рассказать приятелям: нельзя желать лучшей рекламы.
Подогретая космическими явлениями, тема конца света продержалась весь обед, но когда подали кофе, уже исчерпала себя. Мать и дочь жестоко разругались. Бланкита вскричала:
– Ты просто не можешь смириться с тем, что я счастлива, красива, молода.
Мадам Медор не осталась в долгу:
– Ты на самом деле очень молода, моя Бланчета, у тебя вся жизнь впереди. – Добавила, тяжело дыша: – И пока я жива, тебе ее не загубит какой-то мордоворот.
– Взгляните, – обратился ко всем Линч.
Свет за окнами менялся, пышно и красочно, словно вспыхивали одна за другой не ко времени пришедшие зори. Пока все смотрели, Мартин на цыпочках вышел из столовой и заперся в телефонной будке. Хильда, намотав челку на пальчики, снова поискала глазами Альвареса; через несколько секунд она тоже вышла из столовой.
– Это должно было случиться, – убежденно проговорила мадам Медор. – Все просто помешались на деньгах. Владелица «Ла-Легуа» продала сосны, столетние, честное слово, они росли у нее вдоль дороги. Что уж говорить о политиках! Знаете, кто сейчас в правительстве заправляет? Деревенский дурачок Паласин, которого все называют «Большой Паласин»: еще вчера он клянчил милостыню, разъезжая на облезлой кляче.
– Вы приводите нравственные причины. Никто не принимает конец света всерьез, – пожаловался Альварес.
– Никто не верит в конец света, – уточнил старик и, помолчав, добавил: – О чем вы думаете?
– Ни о чем, – ответил Альварес.
Но это была неправда: он как раз думал: «На людях я жажду одиночества, оставшись один, жажду очутиться среди людей». И он снова сказал неправду:
– Сейчас вернусь.
Вышел из столовой, добрался до вестибюля, но что делать дальше, не знал. Завидев Хильду, окончательно решился на бегство. Девушка схватилась за ручку двери раньше него.
– В чем дело? – спросил Альварес.
– Я подслушала, о чем говорили Мартин и Терранова по телефону. Если поднять трубку в кабинете, то все слышно. Сегодня в полночь мадам Медор подарит Бланките кольцо. Потом Бланкита улизнет из зала и придет на берег, к скалам, где будет ждать Терранова. Она-то верит, будто убежит со своим любимым, но у этих прощелыг другие планы: они отнимают изумруд, дают ей пинка, не стану повторять куда, и правят с деньжатами в Буэнос-Айрес. Бедняжка Бланкита!
– Никогда не видел более самонадеянной девчонки.
– Она добрая. Представляете, какое будет для нее разочарование?
– Ты девочка неглупая – разве ее разочарование теперь что-нибудь значит? Теперь ничего важного нет. Когда же вы все вобьете себе в голову, – спросил он, ребром ладони постучав Хильду по лбу, – что действительно настал конец света?
– Ну, если ничего не важно, тогда… – вопросительно-возмущенно проговорила девушка.
Альварес ответил:
– Вот так, вблизи, я вижу, что и тебе неспокойно.
Он судорожно рассмеялся; улучив момент, когда девушка выпустила ручку двери, схватился за нее, открыл дверь и выскочил вон. На бегу подумал: «К счастью, мне хватило смелости». С поразительной быстротой очутился за двадцать или тридцать метров от дома, под открытым небом. И тут его настиг другой страх. «Это ужасно, – сказал он себе. – Что за цвет. Все сделалось лиловым. А запах поистине тлетворный. Сам не знаю, почему я бегу от Хильды. Такой старик, как я… Уж не тронулся ли я рассудком?»
В эту минуту он увидел тень, скользящую среди деревьев. Это был священник, на плече его лежало ружье, рядом бежала собака Том.
– Отче, – пробормотал Альварес, задыхаясь от смрада и изумления. – В такой день вы охотитесь?
– Почему бы и нет? – пожал плечами отец Беллод.
– Я думал, вы готовитесь отнести святые дары доброй половине здешнего населения.
– Час еще не настал. Когда он пробьет, святые дары понадобятся всем. А с этим делом одному священнику не управиться. Поэтому я и призываю, чтобы каждый вел обычную жизнь. Что бы человек ни делал – не говоря уже о таких моментах! – во всем есть воздействие молитвы, и каждым своим шагом он доказывает свою веру в Создателя.
– Вы учите личным примером и ходите на охоту.
– Не будь буквоедом, сынок. Человек всегда, даже в век невинности, убивал тварей земных.
– Разве проявлять сострадание значит быть буквоедом?
– Нет; но плохо то, что я сам вырыл себе могилу. Сказав: «Надо жить так, будто все идет по-прежнему», я и забыл, что процитировал Комитет по постройке Церкви. Нехорошо, что сегодня я избегаю всех, но, сын мой, у меня нет ни здоровья, ни христианского смирения, чтобы отдать свой последний вечер этим зверям. Я ухожу в поля с моим Томом, который от страха лишился речи. Но пусть не говорят, что я плохо забочусь о нем.
– Вы думаете, отче, что и впрямь наступил конец света?
– В глубине души в такое не верит никто, но, может быть, суть не в нашей вере, а в гниющем море и в воде с запахом серы.
– С запахом Люцифера?
– Если говорить серьезно, то касательно питья вы, наверное, в лучшем положении: мадам всегда похвалялась хорошим погребом, а моих запасов «Лакрима Кристи» хватит лишь дня на три-четыре.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Аргентинский прозаик Адольфо Биой Касарес (р. 1914—1999) – один из крупнейший латиноамериканских писателей XX века. Наряду с Борхесом, Маркесом и Кортасаром он уже причислен к классикам мировой литературы.
Известные по отдельности как вполне «серьезные» писатели, два великих аргентинца в совместном творчестве отдали щедрую дань юмористическому и пародийному началу. В книгу вошли основные произведения, созданные X.Л.Борхесом и А.Биой Касаресом в соавторстве: рассказы из сборника «Две памятные фантазии» (1946), повесть «Образцовое убийство» (1946) рассказ.
Составленная X.Л.Борхесом и А.Биой Касаресом «Книга Небес и Ада» представляет собой самый необычный взгляд на древнейшую из «вечных проблем». Привычные истины уживаются в ней с парадоксальными определениями, составители включают себя в антологию, создают апокрифических авторов, приписывают реальным авторам несуществующие тексты… Удовольствие же, получаемое от чтения «Книги Небес и Ада», – это удовольствие от превосходного литературного произведения.
В рубрике «Документальная проза» — Адольфо Бьой Касарес (1914–1999) «Борхес» (Из дневников) в переводе с испанского Александра Казачкова. Сентенция на сентенции — о Шекспире, Сервантесе, Данте, Бродском и Евтушенко и т. п. Некоторые высказывания классика просятся в личный цитатник: «Важно, не чтобы читатель верил прочитанному, а чтобы он чувствовал, что писатель верит написанному». Или: «По словам Борхеса, его отец говорил, что одно слово в Евангелиях в пользу животных избавило бы их от тысяч лет грубого обращения.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.