Большой секс в маленьком городе - [36]

— Почему же он так считает? — вслух подумал я.

— Да потому что мы за ними шпионим, почему же еще!

— Да-да, конечно, — торопливо сказал я, чтобы его успокоить.

— Раз мы за ними шпионим, значит, они наверняка шпионят за нами. Это очень тревожно.

— Но зачем мы за ними шпионим? — спросил я, хотя интуиция просила меня этого не делать.

— Потому что они шпионят за нами, я же сказал.

— А они зачем шпионят за нами?

— Потому что мы… Слушайте, это вас не касается.

— Тогда зачем мы об этом говорим?

— Разумеется, потому, что вы должны знать.

— Но если это меня не касается, зачем мне…

— Хватит! — заорал он. — Вы что, умника строите из себя?

— Нет-нет, совсем наоборот.

— Я вас не прошу строить из себя умника. Я из разведки. Я сам могу умника состроить. Я, знаете ли, был в Америке.

— Не сомневаюсь. Просто я запутался. То есть, понимаете, я сижу, смотрю в стену, тут приходите вы и говорите, что в «Счастливой долине» шпионят за нами, потому что мы шпионим за ними, потому что они шпионят за нами, и что это меня не касается, но я должен знать. Я вообще ничего не понимаю.

— Слушайте, вы, — сказал он, перегибаясь через стол и толкая меня в грудь толстым пальцем, толщиной, по моим ощущениям, примерно в три с половиной дюйма. — Мне не нужна головная боль.

Мне показалось, что он не искренен. Он походил на человека, который нарывается на головную боль. Я подумал, не дать ли ему адрес тети Долорес, но решил, что момент неподходящий.

— Ваше задание, — сказал он, — в том случае, если вы согласитесь его выполнить, состоит в том, чтобы проникнуть в «Счастливую долину» и выяснить, что там происходит.

— В каком смысле мое задание? Я простой клерк, я ничего не делаю. Во всяком случае, никаких заданий. Это же ваша работа или как?

Очень медленно он снял шляпу и опустил очки, чтобы показать изуродованное лицо.

— Как вы думаете, я могу проникнуть в интернат для престарелых иностранцев?

— Ладно, — поспешно сказал я. — Я понимаю. Можете опять надеть очки. Прошу вас. Но какое отношение имею к этому я? Я не шпион, я никто, я мелкий… мелкий… Вот видите? Я такой мелкий, что для меня нет даже подходящего слова.

— Именно так, — сказал он. — Нам нужен ноль без палочки, настолько безобидный, вежливый, незаметный, скучный, безвредный, лишенный особых примет, что его никогда бы ни в чем не заподозрили. И этот кто-то — вы.

— Большое спасибо. Но наверняка есть и другие такие люди.

— Но не те, кто работает в госаппарате. И не те, чье хладнокровие в Большом Зале Народа произвело впечатление на Пожизненного Президента. И не те, у которых тети работают в «Счастливой долине» и могут предоставить им прикрытие.

Мне чуть не стало дурно от того, что он сказал. Не стоит высказывать вслух мысль о том, чтобы тетя Долорес кого-то прикрывала, даже если ты человек с изуродованным лицом.

— А Мальчики? — предложил я почти безнадежно. — Они военные, да и тетя Долорес скорее прикроет их, чем меня.

Он приснял очки.

— Ладно. Конечно, им трудно смешаться с толпой. Но… — Оставалась последняя тень надежды. — Вы сказали «если», я не ослышался? Мое задание, если я соглашусь его выполнить? Я точно это помню.

Он вообще снял очки.

— Когда начинать? — сказал я.

Первого же дня мне хватило, чтобы убедиться в том, что «Счастливая долина» и не счастливая, и не долина. Во-первых, конечно, это была равнина, как я и указал старосте по имени Джефф, который показывал мне окрестности. Это был дородный мужчина в переходном из среднего в старший возрасте, и мое наблюдение о том, что «долины» без гор не бывает, он воспринял недоброжелательно.

— Не очень конструктивный взгляд, — сказал он, надувая грудь, которая могла вдохнуть троих таких, как я. — Мы в «Счастливой долине» предпочитаем смотреть на жизнь с оптимизмом, правда, Барри? — И он опустил мускулистую руку на плечо старика в голубом спортивном костюме, пробегавшего мимо трусцой.

Барри споткнулся, но выпрямился и продолжал бег на месте.

— Так точно, капитан, — бодро подтвердил он, но, кажется, не от чистого сердца.

— Именно так, — сказал Джефф, хлопая Барри по спине и отправляя его в путь чуть быстрее, чем он бежал до того. — Голову выше! Грудь колесом! — крикнул он вслед старику. — Старость — вторая молодость, вот наш девиз. Позитив, оптимизм, флаг в руки и вперед — вот наш образ мысли. Вот что не дает этим людям сидеть на месте.

— У вас, случайно, в штате нет доктора Панглосса[11]? — осведомился я.

— Нет. У нас как-то работал доктор Панджит, но он постоянно говорил клиентам, что они «уже поправляются» и «не принимайте близко к сердцу». Нам такое пораженчество тут не нужно. Здоровый дух в здоровом теле — вот наша цель, а здоровое тело — это активное тело… Выше колени, дамы!

Стайка старушек захихикала и удвоила амплитуду аэродинамической составляющей своей аэробики. Так и продолжался наш обход, вдоль поля для гольфа, вокруг бассейна, через спортзал, мимо спортивных площадок и, наконец, к месту моей работы в «Запретной земле».

Безусловно, в «Счастливой долине» царило большое оживление. Старики подавали, отбивали, бросали взад-вперед шары и мячи разных размеров, стаи гольфистов в цветных комбинезонах тряслись на своих гольф-карах, шлепали в искусственных прудах и ковырялись в ямах с песком. В спортзале ряды пенсионеров потели на вело- и гребных тренажерах, на беговых дорожках, состязаясь с мудреным оборудованием, созданным для того, чтобы воспроизводить те тяжелые усилия, которых, насколько я понимаю, человечество старалось избежать с тех пор, как начало кидаться камнями в спящих мастодонтов.