Все девочки растерянно взглянули на Маню. А Фатыма порывисто обняла её.
— И вот я долго не могла заснуть, — опять заговорила Фатыма. — Всё думала и думала. Мне тоже захотелось испытать такое же чувство, о котором говорил папа. Но я не знаю…
При девочках я не мог рассказать о кладе и потому ждал, пока Фатыма останется одна. Но мне определённо не везло. Тряхнув головой, она вдруг выпалила:
— Девочки, давайте очистимся от грехов!
— Я согласна! — захлопала в ладоши Маня.
— А будет интересно? — осведомилась Люция. — И потом, я не знаю, как очищаются от грехов.
— По-моему, — неуверенно проговорила Фатыма, оглядывая подруг, — каждая встанет и по очереди расскажет о своих недостатках и ошибках.
— О, это неинтересно! — разочарованно протянула Люция.
— А я согласна! Чур, я первая! — закричала Зуляйха.
— Пусть начнёт Маня, она сидит с краю, — великодушно разрешила Фатыма. — Мы тебя слушаем.
— Я не слушаю бабушку, — тихо заговорила Маня. — Я не ем мяса, потому что люблю сладкое.
— Без мяса никогда большой не вырастешь, мне об этом тётя Эмма говорила, — заметила Фатыма. — С тебя хватит… Теперь Зуляйха, твоя очередь.
— Мама меня не добудится. И будильника я не слышу, — горько вздохнула Зуляйха. — Такая уж я ленивая…
— Ты не ленивая, а из деревни, — заключила Фатыма. — В деревне нет будильников, там есть только петухи. Ты привыкла вставать с петухами… Пусть теперь Люция выступает. После неё я сама тоже расскажу обо всех своих ошибках.
— Мне не о чем говорить, — пожала плечами Люция. — Мясо ем, сплю нормально.
— Разве не хочешь рассказать про деньги? — спросила Фатыма.
Люция вспыхнула.
— А какое тебе дело до этого? У меня много денег, и трачу я их как хочу. Я же не виновата, что вы завидуете мне.
От обиды Фатыма громко ахнула:
— Неужели тебе не стыдно? Деньги выпрашивала на учебники, а тратила на мороженое. А маме сказала, что потеряла…
— Ну и что ж? — ещё больше покраснела Люция. — Ты о себе лучше подумай!
От удивления Фатыма даже привстала:
— Как ты не понимаешь! Если ты не раскаешься, то все мы откажемся с тобой водиться.
Поднялась и Люция:
— А ты расскажи о себе. Почему ты краснеешь, когда встречаешь Ахмадея? Или даже когда произносят его имя?
Фатыма в самом деле покраснела. Маня подскочила к Люции:
— Как тебе не совестно так говорить!..
Неизвестно отчего — от обиды или от стыда, — Люция закрыла лицо руками и громко зарыдала. В эту минуту открылось окно на втором этаже, и все услышали громкий голос Люцииной мамы:
— Кто тебя обидел? Иди, иди домой! Сколько раз говорила: не водись с этими девчонками!
Так и не получилось у них очищения от грехов.
После того как ушла Люция, я тихонько окликнул Фатыму.
— Мне с тобой надо поговорить, — твёрдо произнёс я, желая наконец доверить ей тайну клада.
Но она так взглянула на меня, словно впервые увидела.
— Чего ещё тебе! — рассердилась она. — Неужели и ты не понимаешь?
С этими словами она убежала домой. Я не знал, что и думать. Почему обиделась Фатыма? Я ведь ничего плохого не хотел…
«Она меня не поняла, — догадался я и направился к её окнам. — Во что бы то ни стало надо объясниться…» Приставив к стенке порожний ящик из-под яблок (в нашем магазине чем только не торговали!), я глянул в окно. Фатыма сидела ко мне спиной и плакала. Её плечи вздрагивали. Я уже собирался постучать в окно, когда меня окликнула Маня.
— Тебе её тоже жалко? — спросила она.
От неожиданности я чуть не свалился с ящика. Немного придя в себя, я ответил:
— Жалко.
— А всё же нехорошо подсматривать в чужое окно.
Я покраснел и начал перед ней оправдываться:
— Я не думал подсматривать, я только хотел…
Маня поманила меня пальцем:
— Пойдём со мной!
Мы прошли через сад, мимо дровяника, в самый угол двора. Здесь Маня остановилась и доверчиво прошептала:
— Фатыма плачет не только из-за Люции, а потому, что любит. Но ты об этом никому не рассказывай.
— Ладно, — согласился я. — А зачем она любит? Теперь Маня поразилась моему вопросу.
— Каждая девочка любит мальчика, — пояснила она. — Я тоже люблю. Например, я люблю тебя.
Я покраснел и не знал, что сказать ей: это плохо или хорошо, когда тебя любит девчонка?
— Ты уже не сможешь отказаться? — спросил я, жалея её.
— Нет, уж всё решено, — со вздохом сказала она. Я ещё ни разу не любил, поэтому не совсем понимал, что от меня требуется.
— Как же я тебя буду любить? — спросил я.
— Любить — значит крепко дружить, — прошептала она. — Мы с тобой станем самыми близкими товарищами. Будем дружить, если будут ссориться другие мальчики и девочки.
— Пусть будет так, — не особенно уверенно согласился я.
Маня схватила мою руку.
— Ты не умеешь объясняться! — запротестовала она. — Ты кричишь, а надо шептаться. Я слышала, как большие девочки об этом говорили. Ты ничего не умеешь!
Маня была хорошая девочка, и я не возражал против того, чтобы с ней водиться.
— Ты должен меня защищать, если другие будут обижать, и всё время обо мне думать…
Я не отказывался от того, чтобы, при случае, защищать её, но всё время думать о ней — не мог. Кроме неё, у меня было о ком думать: о маме и об Ахмадее, с которым всё больше и больше начинал дружить.
Вспомнив о близких людях, я решил остаться честным человеком и сказать всю правду.
