Большой Кыш - [47]

— Бьютифул! Сяпушка! Я любить тебя, как… как… — Опп не находил слов, — как опенок березу! Как подосиновик папоротник! Сеньк ю вэри мач!

— Бери! Пользуйся на здоровье! — скромно ответил Сяпа.

Опп благодарно полобунился с изобретателем.

— Ну вот и все… Опп со всеми прощаться, кроме Бяка… Опп хочет прощаться с Бяка!

— Бибо тебя проводит, — обиженно опустил глаза Сяпа, проворчав себе под нос: — И с чего это Бяке такая честь?

Через несколько минут Опп с Бибо стучались в «Теплое Местечко». Дверь им открыла Ёша. На ней был Бякин малиновый передник. В одной лапе она держала большой лесной орех, в другой — камень среднего размера.

— А вот и наша бабушка, — дрожащим голосом пропел Бибо, боясь получить от строгой бабули орехом по макушке.

— Мне казаться, — тихо прошептал Опп, — мы ей не нравиться. Боюсь, она нас хотеть мыть.

— Правильно! — громко отозвалась Ёша, отличавшаяся хорошим слухом, и втащила их в хижинку. — Это ты иностранец? А ну покажи свой хвост. Маленький. Это хорошо. Быстро мыть лапы и за стол. Сегодня на обед у нас пампушки с черемухой.

— Йес. Но сначала мы хотеть лобунькаться хозяин. Главное в наша жизнь есть традишн, — важно сказал Опп.

— А по-моему, главное в нашей жизни — не загнать смех на елку, — буркнула Ёша и хохотнула басом: — Шучу!

Бибо посмотрел на Оппа, Опп на Бибо. Они подумали об одном и том же: бабка была явно не в себе. Когда они вошли в просторную, светлую комнату, Бибо даже зажмурился: «Да что же это? Откуда?» Все полки были уставлены удивительной посудой: чайниками для чая, кувшинчиками для коктейлей, мисками для чмоки и разминашки — и все в форме удивительных зверюшек, прекрасных цветов и птиц.

Опп тоже удивился этому великолепию:

— Бяка делать сам? Это есть твое?

— Все мои соседи уверены, — мрачно пошутил тот, — что это есть чужое. Да, Бибо?

Бибо промолчал. Опп вежливо поинтересовался у мастера:

— Какое направление твой творчество?

— Чайниковое, — не раздумывая ответил Бяка.

— Вери гуд. Чудесный колор!

— Краски Ась дал, а кисточки я сделал из собственного хвоста.

Бяка исподтишка взглянул на Бибо. Тот тихо завидовал. Бякины глаза потеплели. Он взял с полки чайник-сурок и протянул Бибо:

— Это тебе.

Бибо благодарно, с замиранием сердца принял подарок.

— Никогда такого красивого у меня не было. У Ася ведь только старые, щербатые.

— Опп, а тебе что подарить? — спросил Бяка иностранца.

— Что-нибудь маленький. У тебя нет чайник-муха? Тяжело нести, — улыбнулся Опп.

Тогда Бяка снял с полки чашку-птичку с розовой грудкой:

— Мухи нет. Есть птичка.

— Ого, робин! — обрадовался Опп.

— Малиновка, — поправил его Бяка.

Они тепло полобунились, и Опп сказал на прощание:

— Я сегодня уходить обратно. Ты приезжать ко мне. Йес?

— Подумаем, — серьезно ответил Бяка. — Может, и слетаем. На Крохе. Мы ведь, кроме нашего холма, ничего не видели.

И все отправились обедать.

После визита к Бяке у Оппа оставалось только одно дело, которое нельзя было ни перенести, ни отложить, — Люля. Обязательный и педантичный Опп не собирался перекладывать его на чужие плечи.

Мытье Люли продолжалось около двух часов. Нельзя сказать, что вымыть Люлю было просто.

— О'кей? — ежеминутно спрашивал Опп, намыливая сальную шерстку проказника.

— Отвяжись! Чего привязался? — скулил Люля, сидя в кадке с горячей водой.

— Я не понимать. Я тебя привязать, потом мыть? — изумился Опп. — Это не есть удобно.

— У-у! — завопил Люля. — Корзинка дырявая! Пень трухлявый! Муравей кусучий! Поганка ядовитая! Червяк с когтями! Желудь прелый! Енот вреднючий… Бесто-оло-очь!

Тут Опп обильно натер мылянкой Люлину голову и принялся драить его уши.

Люлину брань заглушил плеск воды. Лишь изредка угадывались тихие вздохи и угрозы в адрес банщика.

Когда в домик вошел Дысь, Люля, чистый и злой, сидел в вязаном одеяле на скамейке у очага и пил мятный чай.

— Привет, Люля! Как настроение? — доброжелательно поздоровался Дысь, но тот ему ничего не ответил, а лишь натянул одеяло по самый подбородок и отвернулся к стене.

— Ну как? Исправляется? — спросил Дысь.

— Люля? Так много грязь — плохо. Много грязь — много вредность. Надо часто мыть.

— Это конечно, — одобрительно поддакнул Дысь. — Хотя вряд ли поможет, очень все запущено…

— Нельзя опускать хвост! — решительно возразил Опп. — Надо мыть снова и снова. Я уезжать, мыть ты. Главное — много скоблить пятки и уши. На них копится вредность.

— Ах вот оно что! — обрадованно протянул Дысь. — А я-то голову ломаю: при чем тут мытье? А оказывается, все дело в щекотке! Это даже пакостника перевоспитает.

— Сам справишься? Йес?

— Йес, — улыбнулся Дысь. — Выполню всенепременно!

Увы, всему приходит конец. Как бы ни радовались гостям хозяева, наступает минута расставания. А расставанию сопутствуют объятия, слезы…

Как было принято у кышей, Опп уходил на закате. До подземного хода его провожали Сяпа, Бибо и Кроха. Вороненок летел впереди и показывал дорогу. Опп ехал на самокате, бодро отталкиваясь лапой в плетеной гульсии, рядом бежали Сяпа и Бибо. Неожиданно у самого тоннеля процессия столкнулась с Ёшей, которая возвращалась в Большую Тень на своем колючем скакуне.

— Ого, все отправились по домам! — прохрипела она. — Правильно, осень близко! Пора и честь знать. Давай подвезу.