Большой Кыш - [12]
Итак, малыш Сяпа выдернул голову из кочки, отряхнулся и вздохнул. Его задумчивый взор скользнул по небу — бездонной корзине звезд, по молодому дубку — символу кышьего существования, по грибу — частичке общности бытия — и уткнулся в мохнатый Бякин живот. Тут Сяпа наконец-то заметил Бяку.
Бякины глаза смотрели в разные стороны — приземляясь, он сильно боднул «символ кышьего существования».
— Здравствуй, Бяка, — задумчиво сказал Сяпа.
— А по ушам? — понемногу приходя в себя, огрызнулся Бяка.
— Прелестная погодка после дождя, не правда ли? — отозвался философ.
— Хвост бы тебе накрутить, скворец говорящий, — напружинился Бяка. — Чего привязался?
— Похоже, у тебя сегодня не все ладится, Бяка? Не могу ли я тебе чем-нибудь помочь? — участливо поинтересовался Сяпа.
— Помочь? — Бяка вздохнул, вспомнив Енота и «Мою Радость», и неожиданно для себя всхлипнул: — Я — кыш-одиночка. Мне никто не может помочь.
— Это очень романтично — быть кышем-одиночкой, но не всегда удобно. Давай сегодня для разнообразия ты побудешь моим другом, и я внимательно выслушаю тебя и разделю твое горе, — все так же задумчиво сказал Сяпа. — Расскажи, что с тобой случилось, друг?
И Бяка все ему рассказал. Как Енот занял его домик. Что все еноты очень чистоплотные, а этот жутко воняет и бомбит изнутри «Мою Радость». И как это нестерпимо обидно Бяке. Сяпа внимательно его выслушал, немного подумал и сказал:
— Есть такой Закон: «Если кто-то занял твой дом, не трать время на обиды — строй новый». Но тут особый случай. Ты подружился со своим домиком, полюбил его. А дружба и любовь сильнее всех Законов. С ними нельзя не считаться. Давай попробуем вернуть тебе твою «Мою Радость». Главное — придумать План. А я его уже придумал. Бежим за копалками и чайником!
Пока кыши запасались всем необходимым, еще раз прошел дождь. Ни большой, ни маленький, а как раз такой, какой им был нужен. Отыскав недалеко от «Моей Радости» глиняную ямку, кыши накопали мокрой глины и вымазали ею все подходы к Бякиному дому. Им потребовалось немало сил, чтобы склон, на котором красовалась хижинка, превратился в гладкую скользкую горку.
— Ну, зверище, держись! — пригрозил Еноту Большой Кыш, когда работа была закончена.
— Закон Законом, но кышья душа тоже не жабья пупырка, это ж понимать надо, — вздохнул Сяпа.
До этого момента все шло гладко, тютелька в тютельку по Сяпиному Плану. Последний раз полив глиняный «каток» из чайника, кыши спрятались за большой камень и притаились. Они решили дождаться момента, когда Енот проголодается и пойдет добывать еду. Но Енот, похоже, наелся на целую неделю вперед и теперь громко спал. Громко, потому что его раскатистый храп эхом разносился по склону.
— Придется выманивать, — шепнул Сяпа. — Давай свистнем синичкой!
— Придумал тоже! Что ему синичка? — рассердился Бяка. — У меня есть План получше. Давай громко возиться, кусаться и орать воронами! Енот проснется, услышит шум и удивится: «Что это вороны так разорались? Пойду-ка посмотрю!» И высунет свой любопытный нос, и поскользнется на глине, и полетит вниз кубарем!
— Наверное… Только я не умею… вороной, — опять вздохнул Сяпа. Ему отчего-то стало жаль Енота.
Жаль не жаль, а придется подчиняться. План — это тот же Закон. И если по Плану нужна драка, никуда не денешься. Поэтому Сяпа разбежался, пискнул: «Кар!»— и боднул Бяку в живот.
Когда Енот, заинтересованный шумом, доносящимся снаружи, выбрался из дома, то действительно тут же поскользнулся на мокрой глине. Он перекувырнулся на спину и быстро понесся вниз по склону, лапами вверх. Все случилось именно так, как хотели кыши. Оба Плана, Сяпин и Бякин, сработали. Дом освободился. Впору было праздновать победу. Но тут из колких ежевичных зарослей раздался жалобный визг. Кусты крепкими иглами вцепились в несчастного Енота.
— Ага, попался! Теперь, Бяка, бежим в «Мою Радость», запремся изнутри и быстро-быстро заложим все выходы и отнорочки так, что Енот никогда не сможет вернуться туда, — предложил Сяпа.
Кыши бросились к домику. Переступив порог, они охнули от ужаса. Ничего не осталось от уютной, чистой, светлой хижинки. Енот все разрыл, пересыпал сухой травой и прелыми листьями. Вниз, прямо из-под двери, вела глубокая черная нора, откуда тянуло сыростью и гнилью. Дом стал чужим, и ничего нельзя было поправить. Прошлого было не вернуть.
Бяка резко развернулся и выскочил на улицу. За ним выскочил Сяпа. Не глядя друг на друга, не проронив ни слова, кыши поплелись прочь. Но, опять услышав стоны Енота, они остановились.
— Что это с ним? Пойдем посмотрим, — предложил Сяпа.
Бяка, уставившись в землю, потерянно пожал плечами.
Сердце Большого Кыша рвалось на куски от горя, но он все же побрел вслед за Сяпой в сторону ежевичника, в котором застрял Енот.
Мохнатый зверь, съежившись в колких ежевичных ветвях, испуганно дрожал. Бяка вопросительно посмотрел на Сяпу, а Сяпа на Бяку. Они подобрали по крепкой палке и выковыряли Енота из цепких колючек. Тот жалобно повизгивал: в его лапах засело множество острых шипов. Из-за них он не мог ступить ни шагу. Глядя на раненого зверя, Бяка вдруг тихо, беззлобно сказал:
