Большой федеральный крест за заслуги. История розыска нацистских преступников и их сообщников - [13]

Шрифт
Интервал

Здесь Фретш оторвался от записей и взглянул на своих собеседников покрасневшими глазами, в которых мелькнуло что-то вроде удовлетворения собой. Затем он откашлялся, полистал свою обтрепанную записную книжку и заявил деловито:

— Теперь я перехожу к третьему комплексу расследования.

Параллельно своим непрямым и поглотившим много времени розыскам в Лейпциге предприимчивый Фретш хлопотал и в другом, так сказать, противоположном направлении, а именно в «Союзе изгнанных».[4] Посещая собрания «землячеств» и «вечера родины», давая объявления в соответствующих органах печати и интенсивно опрашивая пожилых дам и мужчин, которых он пренебрежительно назвал «беженцами по призванию», Фретш разыскал наконец некую Марианну Будвейзер.

Шестидесятилетняя, страдающая артритом женщина жила на скромную пенсию где-то поблизости от Ингольштадта; она родилась в Братиславе (бывшем Прессбурге) и в 1943–1944 годах подвизалась в Тшебине в качестве экономки или — как она сама сказала — компаньонки.

Первое время она вела холостяцкое хозяйство у господина штандартенфюрера Паккебуша — «красивого, внушительного мужчины и настоящего сорвиголовы». «Его звали Герберт, — сказала эта дама. — Я заботилась об этом человеке, которого все так боялись». Затем она перешла, по ее утверждению нехотя, от Паккебуша к другому высокопоставленному господину из дирекции Верхнесилезского завода резиновых изделий и с тех пор вплоть до октября 1944 года управляла виллой, принадлежавшей раньше Зелигманам.

«Высокопоставленный господин», о котором она заботилась тогда с помощью двух польских девушек и одного украинца (последний был садовником и шофером), прибыл в Тшебиню позже других, а до того был «важной птицей» в органах по надзору за резиновой промышленностью. На Верхнесилезском заводе он был заместителем директора по производству. Очевидно, этот новый ее хозяин уступал по ухарству штандартенфюреру CG Паккебушу и не очень был во вкусе фрау Будвейзер. Она никак не могла припомнить, как его звали. «В его имени была буква «и»…» — сказала она, добавив, что, кажется, он имел звание то ли доктора, то ли барона, но она лично должна была называть его «господин директор».

Господин директор и другие руководящие господа из заводоуправления были не единственными гостями на зелигмановской вилле. Время от времени приезжал туда из Лейпцига «господин доктор, генеральный директор» всего резинового концерна. Поздним летом 1944 года он здесь бывал чаще, чем обычно, всегда в дорогом автомобиле и, между прочим, неизменно в сопровождении одной молодой дамы по имени Дора Апитч. Фрау Будвейзер потому так хорошо запомнила ее имя, что еще в Прессбурге, до своего мимолетного несчастливого брака с господином Будвейзером, состояла в близких отношениях и даже была «почти помолвлена» с неким Оттокаром Апитчем. При первой же встрече с Дорой Апитч она осведомилась, нет ли у нее родственников в Братиславе, на что получила весьма надменный отрицательный ответ…

Все разговоры господ, бывавших на вилле — самого директора, «господина доктора» и сопровождавшей его Доры Апитч, так же как и появлявшегося здесь иногда Герберта Паккебуша, — начиная с лета 1944 года почти все время вертелись вокруг одного вопроса: удастся ли «Ивану» прорвать стремительно приближавшийся немецкий фронт и как бы поскорее и понадежнее обезопасить себя вместе со всеми накопленными в Польше ценностями.

Больше всего они беспокоились об обстановке и внутреннем убранстве зелигмановской виллы — коврах, красивой старинной мебели и картинах, столовом серебре, постельном белье, фарфоре, огромных запасах продуктов и вина.

Рассказав все это, Фретш заметил, что «по психологическим соображениям» он не стал расспрашивать фрау Будвейзер сразу же о той картине; ему представлялось, что из тактических соображений надо выждать, пока она сама заговорит об этом.

Некоторые ценности — по какой причине и по чьему указанию, этого фрау Будвейзер припомнить не могла — отправлялись тогда в качестве подарков высокопоставленным и влиятельным лицам. Так, например, привезенный, по всей вероятности, из Германии «красивый мейсенский кофейный сервиз на двенадцать персон», который ей самой пришлось упаковывать, был послан какой-то «важной птице» в канцелярию фюрера. Эсэсовцы, которые частенько наведывались сюда, также прихватили кое-что, в частности большой ящик с вином и коньяком, а может быть, и с каким-нибудь другим ценным содержимым — он отправлен в некий «пункт экономического контроля» в Праге, хотя разговоры велись о том, что «перебазировать» в Протекторат,[5] в район Эгера, надо лишь некоторые станки и машины. Две ценные картины, а также несколько персидских ковров эсэсовцы увезли в рейх.

Тут Фретш позволил себе осведомиться о том, что это были за картины. На фрау Будвейзер, однако, большее впечатление производили вычурные золотые рамы картин, чем то, что на них было изображено. Но все-таки она помнит, что на одной из картин, которую взял с собой сам «господин доктор», были изображены «совсем голые женщины», а на другой — мертвый фазан.

Фретш отважился наконец спросить фрау Будвейзер о картине с романтическим горным ландшафтом. Она ничего не могла вспомнить, но, когда он спросил, не было ли среди картин на вилле также и картины художника Каспара Давида Фридриха, фрау Будвейзер вдруг вспомнила о маленькой медной пластиночке, на которой было выгравировано имя этого художника; ей приходилось каждую неделю напоминать польским горничным, чтобы они хорошенько полировали эту таблицу.


Рекомендуем почитать
Вестники Судного дня

Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.


Тамбов. Хроника плена. Воспоминания

До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.


Великая Отечественная война глазами ребенка

Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.


С отцами вместе

Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.


Из боя в бой

Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.


Катынь. Post mortem

Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.