Большое собрание преданий, сказок и мифов западных славян - [16]

и бес с облегченьем взглянул на собратьев.

Но тут же главой с отрицаньем мотает,

расписку отца отдавать не желает. —

Тогда Сатана приказал в гневе диком:

«В Загоржево ложе его киньте мигом!»

«В ложе Загоржа? В Загоржево ложе?» —

голос разбойника дикий несется,

тело огромное страшно трясется,

пот покрывает лица его кожу.

«Ложе Загоржа! – Загорж – называла

так меня мать, когда хлопцем был малым,

бывало, учила меня плесть рогожи,

рогожами этими мох устилала,

шкурою волчьей меня прикрывала.

В пекле теперь то Загоржево ложе? —

Ну-ка, поведай мне ты, слуга Божий,

что ждет Загоржа на адовом ложе?»

«Божией мести рука знает меру,

только от смертных сокрыты решенья,

надо принять, что услышишь, на веру —

видно, огромны твои прегрешенья.

Знай же, тот бес, как услышал про ложе,

унять не сумел уж чудовищной дрожи, —

расписку он отдал без промедленья!»

Сосна вековая всех выше на склоне,

крону свою к небу гордо вздымает,

ударит топор – сосна голову клонит

и с тяжким стоном к земле припадает.

Тур лесной дикий в ярости скачет,

деревья с корнями в пути сокрушая,

вонзится копье – взвоет зверь и заплачет,

с болью и кровью к земле припадая.

Так и разбойник, той вестью сраженный,

наземь бросается в дикой тревоге,

корчится, бьется, кричит пораженный,

обнял он путника пыльные ноги:

«Смилуйся, сжалься, ты – человек Божий,

не дай мне попасть на то адское ложе!»

«Что же могу я! Я червь, тебе равный,

без милости Божьей навеки проклятый,

к Нему обратись и Ему давай клятву,

и кайся, пока час не пробил твой главный». —

«Да как же мне каяться? Видишь дубину

с зарубками – каждую помню щербину,

сочти их, коль сможешь, за каждой – убийство,

ты видишь – бессчетно мое кровопийство!»

И путник дубину с земли поднимает —

оружьем был яблони ствол – и бросает.

В твердое темя скалы он попал,

как в рыхлую землю бы прутик вогнал.

«Тут, пред свидетелем всех преступлений,

ночами и днями стой на коленях!

Часы не считая, не ешь и не пей,

лишь жертв вспоминай страшной злобы своей,

кайся, к Творцу обращаясь в моленьях.

Огромна вина, ты великий злодей:

так пусть беспримерным раскаяние будет,

тогда лишь Господь о тебе не забудет!

Стой тут на коленях в горячей мольбе,

Бог даст, и вернусь я однажды к тебе».

И путник уходит дорогой своей,

и на коленях взмолился злодей;

ночами и днями не ест и не пьет,

лишь милости Божьей с терпением ждет. —

Бежит день за днем, вот зима настает,

снега и морозы с собою несет:

Загорж все стоит и стоит на коленях —

напрасно он путника ждет появленья,

тот не приходит, пусты ожиданья,

Боже, Загоржа прими покаянье!

V

Девять десятков годов пролетело,

многое в мире с тех пор изменилось:

уж поколенье людей постарело,

тех, что в ту пору едва народилось.

И стариков-то осталось немного,

гробом закончилась жизни дорога.

Лица чужие – новое племя —

все унесло беспощадное время,

только вот солнышко в небе лазурном,

только оно временам неподвластно,

сотни веков улыбается ясно,

всем одинаково – умным и дурням.

Весна вновь вернулась. Ветерок дует,

свежие травы на поле качает,

соловушка вновь о любви повествует,

воздух фиалками благоухает.

Грабовой тенью леса глубокого

двое скитальцев бредут по дороге:

сгорбленный старец с епископским посохом,

еле несут его слабые ноги,

юноша старцу идти помогает.

«Остановись, сын мой, отдых мне нужен,

ах, как покоя душа ожидает!

К предкам почившим стремлюсь я, натружен,

но милость Божья другого желает.

Только безмерною милостью Бога

смог я пройти через адские врата,

Он указал мне к спасенью дорогу,

сил мне придал для спасенья когда-то.

Твердо я верил в тебя, мой Спаситель,

будь на земле Ты всегда победитель!

Сын мой, я жажду! Испить бы водицы:

Ты оглядись вокруг, здесь, без сомненья,

что-то найдется для отдохновенья, —

близок источник или криница».

Юный помощник ушел в леса чащу,

чтобы найти там источник журчащий.

Дальше и дальше он продирался,

пока до замшелой скалы не добрался.

Тут вдруг, как вкопанный, остановился,

как светлячок, что ночами летает,

блеск удивленья лицо озаряет, —

благоуханию он удивился,

невыразимое благоуханье,

будто бы райского сада дыханье.

Путник сквозь хвою густую продрался,

выше вскарабкался, что было мочи, —

что же за диво увидели очи:

дерева ствол перед ним возвышался,

яблоня дивная с кроной густой,

на веточке каждой плод золотой —

из золота яблоки благоухают,

их райский дух все собой наполняет.

И юноши сердце от счастья забилось,

и радости чувство в глазах заискрилось;

«Ах, ясно! Я вижу, что Бог милосердный

добр к старцу, который молился усердно:

послал Он ему вместо хладной воды

от яблони дивной златые плоды».

Но только к плоду он рукой потянулся,

как сразу же, страхом объят, содрогнулся.

«Касаться не смей – ведь не ты посадил их!» —

глас низкий, глубокий возник ниоткуда,

пришедший из мира невидимых, дивных,

и голос тот был обещанием чуда.

Вблизи находился лишь пень великанский,

кусты ежевики его окружили,

и высился дальше ствол дуба гигантский

с огромным дуплом, что века сотворили.

Юноша пень обошел, огляделся,

дальше продвинулся, в зелень всмотрелся:

но и следа одного не бывало,

что тут нога человека ступала,

в безлюдной пустыне лишь лес зеленелся.

«Наверное, уши мои подкачали?

Наверное, дикие звери кричали?

Наверное, был это звук водопада?» —