Большое небо - [93]
– Ни в чем себе не отказывай, – сказал Соня, прервав эти размышления.
Например, в чем себе не отказывать? – не понял Гарри.
– У него не гримерка, а яма помойная.
К своему немалому стыду, Гарри сообразил, что о смерти Баркли уже успел забыть.
– Это точно, – согласился он. – Кто там будет после мистера Джека, тот не обрадуется. А уже нашли кого-нибудь?
– По слухам, хотят залучить Джима Дэвидсона[127]. Но к дневному представлению не успеют. Твой покорный закроет амбразуру. Гвоздем программы буду, а, мась?
А раньше Соня бывал гвоздем программы?
– Ой, да, но, знаешь, говенные кабаре, говенные гей-клубы, говенные девичники. А теперь – та-даам! – говенные «Чертоги».
– Лучше, пожалуй, так, чем умереть, – сказал Гарри.
– Необязательно, мась. Необязательно.
В гримерной пахло табаком, хотя курить в театре строго запрещалось, а в одном из ящиков туалетного столика Гарри нашел забитую окурками пепельницу – пожароопасность в худшем виде. Полупустая бутылка джина собственной марки супермаркета «Лидл» спрятаться даже не пыталась. Гарри глотнул в надежде, что джин либо взбодрит его, либо успокоит – либо то, либо это, он сам не понимал, как себя чувствует. Он никогда не употреблял наркотики, разве что тяжку-другую чужого косяка на вечеринке (и его мутило), но теперь понимал, отчего столько народу в школе что-нибудь да употребляет – не Гермионы, впрочем, эти к «злоупотреблению веществами» относились пуритански, как и ко всему прочему. Сейчас Гарри отчаянно хотелось чем-нибудь замазать воспоминания о прошедших сутках.
От вчерашних похождений с Пинки и Приколом голова шла кругом. А теперь, после внезапной смерти Баркли сразу после похищения Гарри, все стало неопределенным и скользким, словно мир слегка перекосился. То и дело в голове вспыхивали картины вчерашнего ужаса. Блядь, да знаю я, как тебя зовут. Во рту до сих пор тошнотворный вкус «Айрн-брю». В следующий раз, когда Гарри услышит «Отпусти», у него, вполне вероятно, взорвется голова. Это, наверное, ПТСР какой-нибудь. И никто даже не попытался внятно объяснить, что это было, почему двое весьма неприятных людей выдернули Гарри и его сестру из их жизни и держали под замком в старом трейлере. Ради чего? Ради денег? Они требовали у Кристал или у отца выкуп? А если так, сколько стоят Гарри и Каррина, интересно знать? Или, говоря точнее, сколько стоит Каррина? («Бесценные – вы оба бесценные», – сказала Кристал.) Почему никто не вызвал полицию? И что за человек тусил с Кристал?
Неравнодушный очевидец, сказал он. Я помогал твоей мачехе вас искать.
Ты сам себя нашел, сказала Кристал. Говоря строго, нашел его человек в серебристой машине («Залезай, Гарри»), но понятно, про что она. Их попытаются похитить снова? А что будет с Карриной, если заберут только ее и некому будет делать вид, что все это – просто невинная игра? Некому рассказать ей про Золушку и про Красную Шапочку и все прочие сказки, которыми Гарри развлекал вчера сестру. Некому устроить «долго и счастливо» в конце.
Гарри сел на табурет и уставился в зеркало. Странно, что Баркли был здесь вчера, сидел за этим самым туалетным столиком, смотрел в это самое зеркало, обмазываясь базой, а теперь зеркало опустело, что похоже на название романа Агаты Кристи. На посту в «Мире Трансильвании» прошлым летом Гарри прочел их все.
Он решил, что совсем на себя не похож. Зато отражение у него есть, что утешительно. Он не Баркли – он хотя бы не живой мертвец.
У Джексона Броуди была собака – старая лабрадорша с мягкими ушами. Гарри не понял, отчего эта собака вдруг пришла на ум – видимо, по ассоциации с Брутом и Кулемой, – и еще загадочнее, отчего при мысли о старой лабрадорше он ни с того ни с сего разрыдался.
В этот самый миг фокусник просунул голову в дверь.
– Господи, Гарри, – сказал он. – Я и не знал, что ты к этой паскуде так проникся. Ты как? – буркнул он. – Позвать девчонок?
– Нет. Спасибо, – прохныкал Гарри. – Я нормально. Вчера был плохой день.
– Добро пожаловать в мой мир.
Фокусник, видимо, сходил и позвал Соню: тот мигом явился утешать, встревоженный и вооруженный кружкой чаю и вафлей в шоколаде.
– Пошли ко мне, мась, хочешь? Поможешь мне с костюмами. Кучу блесток надо заменить. Вечно отваливаются. Я иногда как будто потею блеском. Шоу-бизнес, одно слово.
Тонто
В «Горней гавани» не видать ни Белоснежки, ни ее матушки-ниндзя. Весь дом вымер – или как будто вымер. «Эвока», естественно, тоже нет. Полиции Кристал избегает – интересно, сообщила ли, что машину украли? «Эвок», наверное, валяется где-нибудь в поле, выгорел дотла. Вероятно, у Холройдов найдутся и другие машины. На территории два больших гаража – перестроены, похоже, из конюшен, оба заперты и непроницаемы.
Осталось ветхое строение, не поддавшееся переделкам, – сарай или, может, прачечная: в углу стоял старый медный бойлер, который не разжигали десятилетиями. Все заросло паутиной, а на стене кто-то мелом написал «Бэт-пещера» и нарисовал летучую мышь-вампира, в плаще а-ля Дракула и с плакатом «Отвалите от блядских летучих мышей». Подпись – «ГХ», из чего Джексон сделал вывод, что рисовал Гарри. И неплохо – у мальчика талант.
