Большие пожары - [41]

— Пускай я сука, пускай, я согласна. Но все равно я не хуже стала, а лучше.

— Лучше? Чем же лучше? Ты же мне всю жизнь сломала. Вое обман, с самого начала. Забыла, как звала жениться?

— Звала жениться? — она засмеялась.

— Да, а я помню. И ты помнишь. Как ты сказала, что беременная, чтобы я женился, а ведь ничего не было. Ты меня с самого начала обманула, с самого начала нашей жизни. Я бы, может, на Шуре женился. Поняла? Ты меня шантажировала.

— Каким славам научился!

— Ишь ты, осмелела. Сперва испугалась, думала, что убью? А теперь осмелела? Нашла себе на машине старика!

— Он без меня погибнет.

— Погибнет? Что это с ним, однако, случится? Погибнет. А мы с Колькой, стало быть, не погибнем? Одурела!

Она посмотрела на него:

— Да, одурела.

— На тебя никто не смотрел за эти годы, никто внимания не обращал. Первый свистнул, ты и готова. Ты еще об этом пожалеешь.

— Я тоже, Вася, думаю, что пожалею.

Давно уже Валька Алферов оторвал самолет от аэродромной земли, давно уже приземлился на маленьком оперативном аэродроме. Давно уже спросил летнаб Бавин: «А Мариманов где?» и поскольку Валька не знал, повернулся к Сергею: «Ты, Лабутин, не знаешь?»

Давно уже стало темно.

— Ну, что, будем на развод подавать? — спросил Вася.

— Не знаю. Как хочешь. Он долго молчал.

— Если бросишь это, не будешь с ним больше, может, попробуем жить, как жили. Ведь сын у нас. («Все равно Колька все знает».)

— Хорошо.

Легли они вместе. И снова Вася еще лежал, когда она уходила утром. Едва звякнула щеколда на калитке, он вскочил, толкнул не закрепленный ставень. Наискосок через улицу стояла «Волга», Кларита быстро села, захлопнула дверцу.

Ночью летнаба Бавина разбудил телефон. Он, не вставая, взял трубку, вызывала междугородная. Женский голос опрашивал Александра Ивановича Бавина.

— Бавин слушает.

— Это говорит жена Лабутина. Здравствуйте. Сергея нет в поселке?

— Они в тайге, на пожаре.

— Тогда послушайте, Александр Иванович. Вася Мариманов приедет завтра вечером автобусом. У него тут такая история, вам нужно знать.— И она рассказала все, что произошло.

— Ясно,— сказал Бавин.— Ясно. Сергею все расскажу, привет передал!. До свидания.

Он закурил и, как был, в трусах, вышел на крыльцо, сел на еще теплые ступеньки. Полное звезд небо простиралось над ним. Далеко-далеко, над краем горизонта чуть заметно — или ему это казалось? — трепетало зарево.

А Лида положила трубку, посмотрела, как спит в соседней комнате Машенька, вернулась в большую и легла. Глядя на мерно покачивающийся на стене отсвет от фонаря, она с тревогой думала о Сергее, горящей дымной тайге, прыжках и взрывах.

Как-то она рассказала Сергею о трамповом плаванье — вычитала в английской книжке. «Ве on the tramp» — «бродяжничать». Корабли-бродяги. Допустим, какой-нибудь наш корабль приписан к Ленинградскому порту. Берет он, например, груз, машины и — на Кубу, там грузит в свои трюмы сахар и с ним — в Одессу. В Одессе берет станки, трактора, идет в Индию, оттуда во Владивосток, и так, случается, по два года не бывают ребята дома. Не то что регулярные пассажирские рейсы, пусть и за рубеж, скажем, Ленинград — Гавр и обратно.

— И у вас похоже, Сережа.

— Точно,— согласился Сергей.— Выходим из тайги не на свое оперативное, опять летим на пожар, опять выходим не к себе, а на тот аэродром, который ближе. А «Антон» уже ждет. Не совсем как у моряков, но тоже, когда к жене попадешь, неизвестно...

Она снова стала думать о Васе, обо всей этой неприятной истории, о Кларите, которая ей никогда не нравилась, о том, как она, Лида, встретила сегодня Марима нова на улице случайно, идя из техникума, и напугалась: «Вася, что с тобой?»

Она уже давно не работала на базе. Окончила Ин. яз. и поступила в машиностроительный техникум преподавать английский. Когда она объявила, что уходит с базы, Сергей сказал Гущину:

— Андрей Васильевич, все нормально. Наверно, у министров и то не у всех секретарши с высшим образованием.

— Министры сами не все с высшим! — тут же вступил Тележко.

— Силен ты болтать, парень,— засмеялся Гущин.— Очень уж вы все на словах смелые.

— Они, Андрей Васильевич, смелые не только на словах,— сказала Лида.

— Знаю, знаю — ответил он,— особенно Тележко. Счастливо получилось у нее в жизни, что она попала когда-то сюда, на базу.

К тому времени, как она поступила преподавать, много воды утекло, уже давно пришла бумага о реабилитации ее родителей, уже давно они с Сергеем получили двухкомнатную квартиру. А теперь она уже была старшим преподавателем.

Она опять стала думать о пожарах, о тайге, о Сергее, и так и заснула, думая о нем.

Встала она, когда в дверную щель для почты просунулись и с шуршанием упали на пол газеты. Вместе с ними она подняла письмо, сразу узнала четкий почерк свекра и, глянув на штемпель, в который раз подивилась, как быстро стали доходить из Москвы письма. С родителями Сергея у нее давно уже установились спокойные, дружеские отношения. Она была у них дважды с Сергеем и Машенькой и еще раз одна, по дороге с юга.

Она разорвала конверт — Сергей всегда просил вскрывать в его отсутствие письма, даже только ему адресованные.

Письмо было написано, как всегда, обстоятельно. В прошлом году свекор перенес инфаркт и с тех пор называл себя генералом от инфарктерии, хотя был только полковником в отставке. Он приглашал в гости, обещал пойти с внучкой в цирк, в зоопарк и еще куда она захочет. Он описывал их неторопливую жизнь, а в конце сообщал между прочим, что нашел литработника, который будет обрабатывать его мемуары. Так что дело сдвинулось с места.